«Любого человека могли объявить «предателем», изменником в пользу Гоминьдана или «шпионом», в первую очередь советским или любым другим иностранным агентом. Могли назвать «каппутистом», то есть «идущим по капиталистическому пути», человеком, в той или иной мере отвергающим «уравниловку» Мао Цзэдуна. Могли отнести к «рабочей аристократии», к квалифицированным работникам, полагающим, что труд требует соответствующей оплаты. Ярлыки вешали в массовых масштабах. Репрессии были многомиллионными. Удары наносились безжалостно. Было сфабриковано огромное количество дел. Погибла масса людей, разрушено множество семей. Пожалуй, в КНР не было дома, который бы не пострадал от «культурной революции». Мао Цзэдун принес людям горе, его правление обернулось жертвами, которые превосходили потери Китая во всех войнах в двадцатом столетии» (с. 28).
«С 19 марта по 5 апреля 1976 г. демонстрации шли непрерывно и становились всё более мощными.
«Четвёрка» не оставалась в стороне. 30 марта Ван Хунвэнь заявил сотрудникам редакции «Жэньминь жибао»: «Распространение такого рода дацзыбао — это создание контрреволюционного общественного мнения». В ход был пущен тезис о том, что Дэн Сяопин — закулисный руководитель того, что происходило в Пекине. «Четвёрка» готовила расправу с демонстрантами. 3 апреля Яо Вэньюань говорил: «Китай — это такая страна, где острая борьба идёт непрерывно; но вот решение противоречий никогда не доводится последовательно до конца. Ну почему нельзя расстрелять этих контрреволюционеров? Ведь диктатура — это вам никак не вышивание цветочков». Он призывал к «непременному применению диктатуры пролетариата». Утверждал, что «если не подавить этих контрреволюционеров, то это будет означать, что мы никогда не сможем вздохнуть свободно и радостно». Эти высказывания легли в основу статьи, появившейся 5 апреля в «Жэньминь жибао», — началась подготовка общественного мнения к кровавому подавлению протестующих» (сс.
(О событиях 5 апреля 1976 г.) «И тут кто-то прокричал: «Разве вы не городите чепуху? Ваш лозунг «Да здравствует народ!» — это неправильный лозунг, потому что народ тоже делится на классы. Так проявлять уважение к памяти не хорошо. Если человек уже умер, то какой смысл приносить венки? Премьер Чжоу Эньлай — это самое крупное в партии лицо, идущее по капиталистическому пути».
Его задержали. Требовали сказать, кто его послал, обнаружили у него удостоверение слушателя пекинского Университета Цинхуа. В то время все считали, что Университет Цинхуа это гнездо «четвёрки». От задержанного потребовали признать ошибки, он отказался. Когда его спросили, почему он выступает с нападками на Чжоу Эньлая, он ответил, что так было написано в газете «Вэньхой бао». Он так и не стал кричать «Да здравствует премьер Чжоу Эньлай!», и его отвели в полицейский участок в парке Сунь Ятсена» (с. 48).
«Действительно, после землетрясения [в Тайшане в 1976 г.] происходило то, во что с трудом теперь верится даже самим участникам событий. Например, в районе землетрясения повсеместно можно было увидеть лозунги, пестрящие словами «политический энтузиазм» и «сила духа».
Вот некоторые из них: «Пусть земля содрогается, а мы будем продолжать делать наше дело!», «Нам землетрясение, а мы в ответ революцию!». В армии главными стали лозунги: «Каждое землетрясение — это ещё один урок коммунизма!», «Мы откроем себе путь кампанией широкой критики, мы будем яростно критиковать «теорию затухания классовой борьбы», «теорию упования исключительно на производительные силы», «теорию материальной базы» и таким образом будем способствовать работе по ликвидации последствий землетрясения», «Спасибо председателю Мао Цзэ-дуну, спасибо Освободительной армии, и пусть мы, жители Таншаня, будем вкушать «рис дружбы», пить «воду сочувствия», носить «одежду нашего (то есть не иностранного) фасона»» (с. 76).
«8 марта в провинции Цзилинь прошёл метеоритный дождь. С неба падали камни невиданных доселе в истории размеров. Самым крупным оказался метеорит весом в 1 килограмм 770 граммов.
Когда Мао Цзэдуну прочли сообщение агентства печати Синьхуа об этом событии, он ничего не сказал. Подошел к окну, посмотрел на небо, затем, не сдержавшись, обратился к сотрудникам обслуживавшего его персонала: «В Китае были учёные, которые полагали, что небо и человек взаимосвязаны… Они считали, что, когда происходят колебания неба, тогда дрожит земля; а если с неба падают камни, то это приводит к смерти людей. В романе «Троецарствие» сказано, что в момент гибели Чжугэ Ляна, Чжао Юня с неба падали камни; было перебито древко знамени. Великие люди, знаменитые люди действительно отличаются от обычных людей, даже их смерть оборачивается большим шумом, тут всё происходит не как обычно!»» (сс.
«Созвав на сей раз, летом 1976 г., заседание политбюро и глядя на молчавших коллег, Мао Цзэдун сказал: «Человек обычно редко доживает до семидесяти лет, а мне уже за восемьдесят. Давно пора умереть. — Помедлил и добавил: — За всю свою жизнь я совершил два дела. Во-первых, так долго, столько лет вёл борьбу против Чан Кайши и выгнал его на эти несколько островов в море. Восемь лет давал отпор Японии и, наконец, попросил японцев вернуться восвояси, к себе домой. Когда же вошли в Пекин, то это, в общем, можно сказать, было вступлением в Запретный императорский город или дворец. Мало кто имеет тут иное мнение. Только всего лишь несколько человек. Мне они всё шепчут на ухо. Всё твердят об одном и том же, хотят, чтобы я как можно раньше возвратил эти несколько морских островов. Вот и все их пожелания.
Во-вторых, и это вы знаете, начал и развернул великую культурную революцию. Это поддерживают немногие, а тех, кто выступает против этого, немало.
Оба этих дела не завершены; это то, что пойдёт в завещание, что мне приходится оставить следующему поколению… Поработал я не слишком хорошо; остаётся посмотреть, на что окажутся способны следующие поколения? Непременно будет разить вонью и будут литься реки крови. А как вы будете действовать? Это известно только небу» [«Чжун Гун ванши гоучэнь (Цюань и) Лан ди чэнь цзинь — Чжун Гун ши да юань лао» («Глубокие раздумья о прошлом Коммунистической партии Китая. (Том первый.) Там на дне, под волнами, чистое золото. — Десять великих основателей Коммунистической партии Китая»). Составитель Вэнь Бо.
«В 1967 г. газета «Жэньминь жибао» писала: «Мы уверены, что наступит день, когда лучезарное красное знамя марксизма-ленинизма, идей Мао Цзэдуна высоко взовьётся над Красной площадью, над родиной Октябрьской революции»» (с. 110 — цит. из: «Жэньминь жибао», 27 января 1967 г.).
«В 0 часов 10 минут 9 сентября 1976 г. Мао Цзэдун умер.
Седовласый, весь в белом врач вышел из спальни и сообщил членам политбюро ЦК КПК о смерти Мао Цзэдуна. Хотя морально все были готовы к этой вести, все замерли. Все демонстрировали скорбь, из глаз полились слёзы.
Затем члены политбюро вошли в комнату, где лежало тело Мао Цзэдуна. Они остановились перед ним, склонив в молчании головы.
Конечно, эти опытные политики были давно готовы к уходу Мао Цзэдуна. Заранее были подготовлены и документы, определявшие церемонию прощания с усопшим вождем. Все члены руководства были давно уже нацелены на борьбу со своими политическими противниками за власть. Именно это занимало их мысли.
И всё же смерть есть смерть, и это был тягостный момент для тех, кто десятки лет следовал за Мао Цзэдуном. Естественно, возникла некая психологическая пауза. Однако она была быстро нарушена.
В 3 часа ночи состоялось экстренное заседание политбюро. На повестке дня — вопрос о похоронах Мао Цзэдуна. Обсудили создание комиссии, обращение к народу, порядок прощания, порядок проведения траурного митинга. Заседание подходило к концу.
За все это время Цзян Цин не проронила ни звука. Внезапно она попросила дать ей слово. Всем своим видом она подчеркивала своё особое положение. Тоном приказа она заявила: «Я считаю, что следует также обсудить вопрос о проводящемся в настоящее время массовом политическом движении; не следует сосредоточиваться только на организации похорон и пренебрегать критикой Дэн Сяопина. Судя по тому, как дело обстояло в предшествующий период, я считаю, что ЦК совершенно несерьёзно относится к вопросу о руководстве этим движением, совершенно не прилагает тут усилий!». Говоря это, она подняла голову и обвела всех присутствовавших, одного за другим, тяжёлым взглядом из-за толстых стёкол очков.
Описывая эту ситуацию, противники «четвёрки», утверждали, что до членов политбюро давно уже было доведено указание Мао Цзэдуна: «Вот когда я умру, Цзян Цин начнет скандалить». Но никто не мог и подумать, что эта женщина не проявит никакого уважения к чувствам скорби и нетерпеливо попытается злоупотреблять властью, выступать в роли этакой «барыни» или «старой хозяйки».
В душе большинство членов политбюро испытывали неприязнь к Цзян Цин. И в то же время положение её было особым, и к тому же она выступала в качестве «старой хозяйки» в той «четвёрке», которая обладала громадной властью. В какой форме можно было ставить перед ней вопросы, выражать своё мнение? Все безмолвствовали.
Цзян Цин вновь заговорила: «Критиковать Дэн Сяопина, выступать против правых — это вопрос громадного значения, ибо речь идёт о том, изменят или не изменят свой цвет и наша партия, и наше государство. Уже более полугода прошло, а кампания критики Дэн Сяопина так и не привела ещё к его свержению. Разве это не крайне опасная ситуация? У меня на сей счёт собрано очень много материалов». Она хлопнула рукой по своей коричневой папке.
И тогда заговорил Е Цзяньин: «А разве не ты лично и руководишь и управляешь ходом этого самого движения? А если есть какие-то материалы, то пусть с ними ознакомятся все!»
Цзян Цин подняла голос: «Хм! По-моему нельзя проявлять слишком большую мягкость в отношении Дэн Сяопина. Следует исключить его из партии, исключить его из партии!»
«Товарищ Цзян Цин, давайте поспокойнее, похладнокровнее. Ведь надо принимать во внимание, что наша партия в настоящее время переживает самый трудный момент. И сейчас самое важное состоит в том, чтобы как можно более тесно сплотиться вокруг ЦК партии, преодолеть трудности, пройти эту трудную заставу!» — возразил Е Цзяньин.
«Я согласен с мнением заместителя председателя Е Цзяньина». — «Я тоже согласен». Люди наперебой стали высказываться. Даже Чжан Чуньцяо, Яо Вэньюань тоже присоединились к общему хору голосов.
Обмен репликами между Цзян Цин и Е Цзяньином показал, что на первый план среди членов высшего руководства КПК вышли две фигуры: вдова Мао Цзэдуна Цзян Цин, которая возглавляла выдвиженцев «культурной революции», и маршал Е Цзяньин, на практике оставшийся старшим среди прежних руководителей, ещё входивших в состав политбюро ЦК КПК.
Цзян Цин попыталась сделать так, чтобы главным стало решение вопроса об исключении из партии Дэн Сяопина. Если бы такое решение было принято, был бы открыт путь к исключению из партии большинства старых членов руководства КПК и вообще многих старых членов партии» (сс.
«В сентябре 1975 г. Ван Хунвэнь побывал в Шанхае и сказал своим единомышленникам: «Меня беспокоит то, что армия не находится в наших руках. Поэтому необходимо создавать штаб по руководству народными ополченцами, слить его с отделом вооружения шанхайского горкома партии. И это не формальный вопрос, а проблема стратегического значения. Шанхайское ополчение создали мы с Чжан Чуньцяо, а вы должны у меня это дело наладить. В настоящее время вы должны быть морально готовы. Когда они вознамерятся нанести удар, тогда это и будет испытанием и покажет, способны ли мы выдержать их удар»» (с. 128).
«23 сентября Ван Хунвэнь позвонил в Шанхай Ван Сючжэнь и сказал: «Необходимо повышать бдительность; борьба никоим образом не закончилась; буржуазия внутри партии ни в коем случае не смирится».
28 сентября Чжан Чуньцяо направил в Шанхай своего секретаря Сяо Му со следующими указаниями постоянному комитету шанхайского горкома КПК:
«Необходимо постоянно изучать ситуацию в области классовой борьбы; с одной стороны, следует повышать бдительность, с другой стороны, следует повышать уверенность в своих силах.
Конечно же, необходимо видеть сложные изломы и повороты; видеть то, что у буржуазии всё ещё имеются силы; весь вопрос ныне в том, кому удастся взять верх.
Шанхаю ещё не приходилось по-настоящему проходить через серьёзные испытания; вот Линь Бяо пытался подчинить себе Шанхай, но никто не оказывался для Шанхая авторитетом»» (с. 129).
«Ван Хунвэнь посетил уезд Пингу под Пекином, где сделал заявление провокационного характера (это было буквальное воспроизведение высказываний Мао Цзэдуна перед началом «культурной революции» в 1966 г.): «Если в ЦК партии появится ревизионизм, что вы будете делать? Надо будет свернуть его! Если кто-то будет проводить в жизнь ревизионизм, я также свергну его, а если я буду осуществлять ревизионизм, то вы тоже поднимайтесь на бунт; необходимо смотреть на вещи широко раскрытыми глазами, разглядеть ревизионизм!»» (с. 135).
«4 октября «четвёрка», используя группу «Лян Сяо», под этим псевдонимом опубликовала в газете «Гуанмин жибао» статью под заголовком «Вечно следовать курсом, определённым председателем Мао Цзэдуном».
В тексте этой статьи, в частности, говорилось:
«Фальсификация курса, определённого председателем Мао Цзэдуном, как раз и представляет собой предательство по отношению к марксизму, предательство по отношению к социализму, предательство по отношению к великому учению о продолжении революции при диктатуре пролетариата».
«Никто из главарей ревизионизма, которые осмелятся на фальсификацию курса, определённого председателем Мао Цзэдуном, ни в коем случае добром не кончит»» (с. 135).
«Кризис, который проявился в континентальном Китае, является и синдромом, которым страдают развивающиеся страны.
Так, в развивающихся странах обычно проявляются инфляция, нехватка валюты, несправедливое распределение, разложение чиновников, утечка кадров за границу и т.д.
В то же время это и тот синдром, который поразил все государства «сталинской модели», синдром социализма.
Это зачастую проявляется в следующем: не разграничиваются функции партии и государственной власти, государственных учреждений и хозяйственных предприятий, у населения нет стимула к активности, общественная экономика неэффективна. Все, как говорили в КНР, «едят из одного большого общего котла», и при этом каждый получает хотя и небольшую по размерам, но, так сказать, «железную», «гарантированную» «чашку риса»; и всё это в совокупности приводит к порокам и злоупотреблениям» (с. 153).
«Три вышеозначенных фактора в совокупности и привели к тому, что в КНР сложилась система государственного социализма, которая являлась ещё более строгой, плотной или глухой, чем в СССР и в странах Восточной Европы. Этот государственный социализм несёт в себе махровые особенности феодально-военной диктатуры. При этом Коммунистическая партия страны строжайшим образом контролирует все политические, законодательные, административные, то есть исполнительные, судебные, военные, экономические организации, а также организации, действующие в сфере создания общественного мнения, в области культуры, образования, общественные и религиозные организации; этот контроль распространяется и доходит до каждого отдельного человека; партия всё строжайшим образом подчиняет себе и всё контролирует. Свобода и демократические права, которые человек получает со своим рождением, у индивида отняты. И нет никакой организации, которая могла бы самостоятельно представлять интересы людей.
Данная система является системой общественной собственности государства, которая в свою очередь является монопольной собственностью небольшого числа руководителей. Отдельный человек лишён права на собственность. Его минимальное существование зависит от экономической организации, то есть от учреждения, предприятия, в котором он работает. Это учреждение или предприятие в свою очередь контролируют партия и правительство. Поэтому данная система государственной собственности страшнее политической власти любой политической диктатуры древности и современности» (с. 155).
«Первый пример. Если во время «культурной революции» в КНР (
«…Особенно во время десятилетия «культурной революции», совпавшего с последним периодом жизни и правления Мао Цзэдуна, интеллигенция становилась первым объектом безжалостных ударов. Работники партийного и государственного аппарата также в различной степени испытали на себе эти удары. Думающие люди, люди, проявлявшие недовольство существовавшим положением, подвергались несправедливому обращению.
В целом по стране число людей, подвергшихся критике, достигло двухсот миллионов человек. [Чэнь Ицзы. Китай: десятилетие реформ. Институт Дальнего Востока Российской академии наук. Информационный бюллетень №10. Москва, 1996. Ч. 1. С. 16.]
Ультралевая линия на классовую борьбу разделила интеллигенцию, то есть в условиях КНР, прежде всего, образованных людей, работников партийного и государственного аппарата, на множество фракций и группировок, привела к сформированию очень сложных разнообразных систем из группировок и фракций» (с. 159).
«Вслед за созданием кооперативов высшего типа, а особенно после создания «народных коммун», крестьянам ничего другого не оставалось, как жить и трудиться в производственных бригадах, которые были организованы на базе естественных или натуральных деревень. В таких бригадах крестьяне трудились коллективно под руководством бригадира и звеньевых, и каждый день им начислялись трудовые единицы в качестве оплаты их труда. В конце года после подведения итогов осуществлялось распределение. Такой способ производства имел в КНР и своё краткое название: «коллективный труд плюс трудоединицы». Трудовые единицы, трудоединицы или «палочки» — это способ распределения.
Применявшийся при этом метод начисления трудоединиц был таков, что в основном различий между трудоспособными людьми почти не было. Например, полноценный трудоспособный человек получал обычно 10 «палочек» за трудовой день или «на трудодень». Тот, кто был чуть послабее, получал 8 «палочек». Самые лучшие получали 20 трудоединиц. Такой способ и представлял собой рабский труд, к которому приплюсовывалась ещё и уравниловка.
Почему можно сказать, что крестьяне работали как рабы? Да потому, что при этой системе они потеряли все свои свободы и права. Каждый день они работали коллективно: бил колокол, раздавался свисток, либо бригадир зычно кричал, и крестьяне немедленно шли на поля; не позволялось ни опоздать, ни уйти пораньше. Для того чтобы пойти на ярмарку или навестить родственников, надо было испрашивать разрешение. Мужчины и женщины вместе выходили на работу, вместе отправлялись на поля, весь День трудились дотемна, работали так круглый год; за детьми некому было присматривать; дома некому было заниматься домашними и семейными Делами. Для стариков, не везде, существовали сельские приюты, которые, по иронии судьбы, именовались «домами счастья»» (с. 163).
«Ещё более серьёзная проблема заключалась в том, что не было соответствия между трудом и его оплатой. С одной стороны, если даже производить ещё больше, всё равно продукты, полученные благодаря этому усиленному труду, забирали власти по низким ценам. С другой стороны, пусть даже человек будет работать ещё лучше, распределение производилось по принципу уравнительности, по едокам, и, следовательно, у того, у кого в семье едоков, пусть даже не работающих, было больше, тот и получал больше. Поэтому те семьи, где было много детей, мало рабочих рук, при распределении получали зерна столько, что могли как-то поддержать своё существование, а семьи, в которых людей было немного, причём это были одни лишь рабочие руки, наоборот, испытывали недостаток. Ежегодно те семьи, где было больше полноценных людей, получали меньше и становились дворами, которые, как говорится, требовали дополнительной поддержки; мало того, их причисляли ещё и к разряду должников» (сс.
«Люди говорили так: «Рабочие и служащие хлебают из большого котла, принадлежащего предприятию». Если хозяйственная деятельность на предприятии была поставлена хорошо, то предприятие всё равно не получало больших, по сравнению с другими предприятиями, преимуществ, а если дела велись слабо, то предприятие особенно не страдало; его не наказывали штрафами. И та и другая ситуация — и положение на каждом отдельном предприятии, с точки зрения каждого отдельного его работника, и положение в общей системе всех предприятий, с точки зрения каждого отдельного предприятия, — в КНР называлась «двумя большими и общими котлами». В результате всем было «всё равно»; и в городе, как и в деревне, труд не поощрялся, не стимулировался, напротив, воспитывалась масса лодырей, люмпенов. [Чэнь Ицзы. Китай: десятилетие реформ. Институт Дальнего Востока Российской академии наук. Информационный бюллетень №10. Москва, 1996. Ч. 1. С. 77.]» (сс.
«В конце 1978 г. (
Согласно решению этого пленума Чэнь Юнь стал заместителем председателя ЦК КПК, в политбюро ЦК КПК были введены Дэн Инчао, Ху Яобан и Ван Чжэнь; членами ЦК КПК были дополнительно избраны Хуан Кэчэн, Суй Жэньцюн, Ху Цяому, Си Чжунсюнь, Ван Жэньчжун, Хуан Хоцин, Чэнь Цзайдао, Хань Гуан, Чжоу Хой.
На пленуме были пересмотрены и исправлены «ошибочные выводы», сделанные в своё время в отношении Пэн Дэхуая, Тао Чжу, Бо Ибо, Ян Шанкуня и ряда других лиц.
По существу, к началу 1979 г. были реабилитированы фактически все руководящие деятели, пострадавшие в ходе «культурной революции», включая Пэн Чжэня, Лу Динъи и Ван Гуанмэй, за исключением Лю Шаоци» (с. 176).
«После смерти Мао Цзэдуна и устранения «четвёрки» в печати появились имена бывших в своё время членами политбюро ЦК КПК, заместителями председателя военного совета ЦК КПК маршалов Хэ Луна и Чэнь И, репутация которых была восстановлена посмертно.
Получили высокие посты ряд их сторонников (Су Юй, Лян Бие).
Были реабилитированы все военачальники, раскритикованные и снятые с постов в марте 1968 г. Ян Чэнъу, в частности, снова занял пост одного из основных руководителей генерального штаба НОАК. В состав постоянного комитета военного совета ЦК КПК был введён Ло Жуйцин» (с. 177).
«Спустя несколько месяцев после ухода Мао Цзэдуна и вывода из руководства последних наиболее активных членов ГКР при ЦК КПК было публично признано, что в ходе «культурной революции» были допущены «ошибки». Были обнародованы следующие высказывания Мао Цзэдуна:
«Соотношение между успехами и ошибками в Великой культурной революции — 7:3, успехи составляют 70%, а ошибки — 30%». [Жэньминь жибао. 27.04.1977.] В 1974 г. Мао Цзэдун сказал: «Великой культурной революции уже восемь лет», — и выдвинул установки, направленные на «установление стабильности и единства, сплочённости всей партии и всей армии». [Жэньминь жибао. 22.02.1977.] Мао Цзэдун говорил в этой связи: «Уже восемь лет ведётся великая пролетарская культурная революция, и сейчас хорошо бы установить стабильность; вся партия и вся армия должны сплотиться… Стабилизация и сплочение не означают отказа от классовой борьбы; классовая борьба есть решающее звено, всё остальное зависит от него… Полный беспорядок в Поднебесной ведёт к всеобщему порядку». [Жэньминь жибао. 11.04.1977.]» (с. 180).
«Юаньсинь был приближен к дяде, стал начальником его личной канцелярии, оставаясь почти единственным человеком, который общался с умиравшим Мао Цзэдуном, передавал указания от его имени.
После смерти Мао Цзэдуна Мао Юаньсинь пытался с помощью верных ему воинских частей на северо-востоке Китая сохранить своё место в руководстве Китая, действовал заодно с «четвёркой». Утверждали даже, что Мао Юаньсинь при аресте оказал вооружённое сопротивление, хотя это и сомнительно. 12 ноября 1977 г. сянганская газета «Минбао» со ссылкой на официальные источники в КНР сообщила, что сын брата Мао Цзэдуна Мао Цзэминя Мао Юаньсинь покончил жизнь самоубийством. Подлинность этого сообщения не подтверждена; не известны и обстоятельства возможной смерти Мао Юаньсиня.» (с. 209).
«В Уставе КПК, принятом на XI съезде партии, появилось следующее определение «культурной революции»: «великая пролетарская культурная революция в нашей стране есть великая политическая революция, которую пролетариат ведёт в условиях социализма против буржуазии и всех других эксплуататорских классов в целях укрепления диктатуры пролетариата и предотвращения реставрации капитализма. В дальнейшем великая политическая революция такого характера будет проводиться много раз». [«XI Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая (Документы)». Издательство литературы на иностранных языках. Пекин, 1977. С. 56. (На рус. яз.)]» (с. 210).
«Очевидно, во исполнение решений
Газета «Дейли телеграф» 20 апреля 1978 г. сообщала, что первый автор первой дацзыбао Не Юаньцзы находилась «в последнее время» в Пекинском университете, где её критиковали на собраниях и митингах. При этом её тянули за волосы, заставляя склонить голову в знак признания своей вины. Выступавшие на митингах утверждали, что её всё ещё недостаточно наказали за тот вред, который она причинила десять лет тому назад, и за страдания, на которые она обрекала своих противников во время «культурной революции». Утверждалось, что 4 апреля 1978 г. Не Юаньцзы попыталась убежать из Пекинского университета. Очевидно, она продолжала придерживаться прежних позиций, не признавая своей вины. Она, в частности, как писала «Дейли телеграф», «недавно» критиковала Дэн Сяопина.
Другие агентства, в частности Франс Пресс, в апреле 1978 г. сообщали, что «недавно» в Пекине были официально подвергнуты аресту самые известные руководители молодёжных МРО периода «культурной революции», в том числе Не Юаньцзы, Куай Дафу, Тань Хоулань. Арест последовал за кампанией их критики в пекинских вузах» (сс.
«В тот же день, 22 апреля 1978 г., в Пекинском университете состоялся митинг, на котором критике подвергалась Не Юаньцзы. Её обвинили в том, что она «мучила преподавателей» во время «культурной революции». В одной из дацзыбао, появившихся в те дни в университете, содержалось требование приговорить Не Юаньцзы к смертной казни» (с. 220).
«Очевидно, отношение к активным молодым участникам «культурной революции» было непростым. Имелись указания осторожно подходить к приёму их в вузы страны. У здания пекинского городского ревкома и горкома КПК 16 мая 1978 г. появилась дацзыбао — открытое письмо абитуриентов, окончивших среднюю школу в 1966 и 1967 гг., — в которой говорилось, что вузовские приемные комиссии старались отсеивать именно выпускников двух лет, 1966 и 1967 гг., под различными предлогами, включая ссылку на перенесённые болезни, на удалённость места жительства от места учёбы, на наличие семьи, что могло якобы затруднять учёбу.
В ноябре 1978 г. осуждение Не Юаньцзы и других стало официальным. Ревком Пекина призывал устраивать митинги для осуждения «контрреволюционных преступлений Не Юаньцзы, Куай Дафу, Хань Айцзина, Тань Хоулань и Ван Дабина». При этом говорилось, что все пятеро «уже наказаны по закону». [Жэньминь жибао. 16.11.1978.]» (сс.
«23 апреля 1978 г.
«Летом 1977 г. в европейской печати было опубликовано письмо, которое, как утверждалось, Мао Цзэдун направил 10 июня 1976 г. своей жене Цзян Цин. Письмо называли завещанием Мао Цзэдуна. В тексте, в частности, говорилось: «Прошло 30 лет с тех пор, как мы поженились. То, что я сейчас скажу, может показаться тебе громом с ясного неба. С этого момента наши пути расходятся. Однако, несмотря на это, мы будем сохранять спокойствие.
…Имеются ли среди нас люди, выступающие против нашего дела? Этого не может не быть. Мы должны продолжать деятельность против армии. Если вы будете действовать умело, то, сколько бы ваши враги ни оказывали сопротивления, их попытки в конечном счёте потерпят неудачу. Если же в ходе этой борьбы потерпите поражение вы, то вновь вернётесь в горы и будете продолжать партизанскую войну с целью осуществления политики, которую мы выбрали. В течение последних десяти лет моя голова переполнена этой мыслью». [Эспрессо. Первая декада июня 1977 г.]
Трудно сказать, является ли этот документ подлинным. Во всяком случае, имея в виду высказывания Мао Цзэдуна, которые появились в ходе «культурной революции», можно отметить совпадение изложенных положений с определёнными настроениями Мао Цзэдуна. Вполне вероятно, что Мао Цзэдун действительно считал, что Цзян Цин и прочие после его смерти должны будут приложить максимум политической изворотливости и ловкости для того, чтобы суметь удержаться у власти и продолжать его политику в её «ортодоксальном» виде. Их противники, особенно среди военачальников, по мнению Мао Цзэдуна, были очень сильны. В случае поражения Мао Цзэдун советовал Цзян Цин покинуть столицу и большие города и действовать, находясь на периферии, пока не удастся в длительной, затяжной борьбе побороть противника. Мао Цзэдун считал именно Цзян Цин и таких, как она, деятелей своими подлинными идейными наследниками» (с. 283).
«В день очередной годовщины КПК, 1 июля 1978 г., были опубликованы следующие отрывки из речи Мао Цзэдуна 30 января 1962 г.: «В экономическом строительстве есть много проблем, в которых я ещё не разбираюсь. Я очень мало знаю, например, в области промышленности и торговли… Я очень мало понимаю в производительных силах». Мао Цзэдун также сказал, что Китаю «невозможно» будет «догнать и перегнать самые передовые капиталистические страны мира менее чем за сто лет», в то время как некоторые «оптимисты» высказывали мнение, что это удастся сделать за 50 лет.
В этой же речи Мао Цзэдун признавал «ответственность за те ошибки ЦК, к которым я имею непосредственное отношение, а также частичную ответственность за те ошибки ЦК, к которым я непосредственного отношения не имею, ибо я — председатель ЦК»» (сс.
«Хань Сяньчу рассказывал о том, как в августе 1971 г., беседуя с ним в Наньчане, Мао Цзэдун характеризовал высказывание Линь Бяо о том, что «во всём мире один гений появляется раз в несколько столетий, а в Китае — раз в несколько тысячелетий», как «не соответствующее истине». В этой же беседе, по словам Хань Сяньчу, Мао Цзэдун также говорил о себе: «Какой там гений. Нет, я не гений. Ведь я сначала читал Конфуция, книги иностранных капиталистов и только потом стал читать произведения марксизма-ленинизма». [Жэньминь жибао. 31.10.1978.]» (сс.
«Отражением представлений о Мао Цзэдуне, которые имели хождение среди населения, являлись дацзыбао, появившиеся в Пекине в ноябре 1978 г. В них, в частности, писалось о том, что именно Мао Цзэдун 25 октября 1966 г. на рабочем совещании ЦК КПК говорил: «В сентябре-октябре прошлого года я поднял вопрос о том, как быть, если в Китае появится ревизионизм. Я чувствую, что в Пекине нет возможности провести в жизнь моё мнение. Почему критика У Ханя началась не в Пекине, а в Шанхае?». Далее утверждалось, что Мао Цзэдун, судя по всему, позволил Яо Вэньюаню, Цзян Цин, Чжан Чуньцяо «нападать на людей»» (с. 288).
«В статье журнала «Хунци», посвященной первой годовщине со дня смерти Мао Цзэдуна, упор делался на теорию «продолжения революции при диктатуре пролетариата», на приоритет «революции» перед «строительством». Это была последняя статья, в которой платформа защитников и сторонников «культурной революции» была сформулирована столь полно, всесторонне и откровенно. В статье приводились слова Мао Цзэдуна о том, что за всю свою жизнь он «совершил два дела. Первое — сверг Чан Кайши и выгнал его на Тайвань, победил японский империализм и изгнал его из Китая; второе — победоносно провел великую пролетарскую культурную революцию», которая характеризовалась как «великая практика продолжения революции при диктатуре пролетариата». Направление этой «революции» — нанести удар главным образом по «внутрипартийным каппутистам».
Далее в статье говорилось: «В ходе великой пролетарской культурной Революции председатель Мао Цзэдун, в полной мере веря массам и опираясь на них, осуществлял широкую демократию при диктатуре пролетариата путём широкого высказывания мнений, полного изложения взглядов, широких дискуссий и дацзыбао. Это — творческое применение марксистского исторического материала в революционной практике. Под водительством революционной линии председателя Мао Цзэдуна многомиллионный народ всей страны активно включился в великую культурную революцию и в конце концов вывел на чистую воду горстку пролезших в партию изменников, спецагентов и категорически отказавшихся от раскаяния каппутистов, буржуазных интриганов и карьеристов… Благодаря первой великой пролетарской культурной революции, развёрнутой и руководимой лично председателем Мао Цзэдуном, был приобрётен богатый опыт продолжения революции при диктатуре пролетариата, в особенности опыт завоевания победы над внутрипартийными каппутистами, укрепилась и усилилась диктатура пролетариата, небывало широкое распространение получили марксизм-ленинизм, идеи Мао Цзэдуна, была подготовлена и закалена смена дела пролетарской революции — всё это продвинуло вперёд дело социализма в нашей стране. Великая пролетарская культурная революция в нашей стране войдёт великим почином в летопись диктатуры пролетариата. Тот факт, что в такой огромной стране, как Китай, благодаря настойчивому продолжению революции при диктатуре пролетариата и высокому поднятию значения борьбы против ревизионизма и за предотвращение его возникновения была разбита бредовая мечта империализма и социал-империализма реставрировать в нашей стране капитализм, в значительной мере укрепил уверенность пролетариата всего мира в победе борьбы за социализм и коммунизм».
В статье подчёркивалось, что Мао Цзэдун «напомнил нам о необходимости уделять должное внимание опасности войны… Он напомнил нам о необходимости бороться против ревизионизма и за его предотвращение, добиться того, чтобы руководство партии и государства всегда находилось в руках марксистов-ленинцев, и о необходимости упорно продолжать революцию в условиях диктатуры пролетариата». [Ли Цзиньжань. Великие свершения в истории пролетарской революции. «Хунци», сентябрь 1977 г.]» (сс.
«Отрицательное отношение к Мао Цзэдуну распространялось и на его ближайшее окружение. [Продолжались попытки «приподнимать» тех родственников Мао Цзэдуна, с которыми он сам дурно обошёлся при жизни. Например, третья жена Мао Цзэдуна Хэ Цзычжэнь, представленная в качестве «ветерана революции и Великого похода», в июне 1979 г. была избрана в состав всекитайского комитета НПКСК. (Жэньминь жибао. 06.06.1979.) 15 июня 1979 г. в «Жэньминь жибао» была опубликована фотография Хэ Цзычжэнь с её внучкой — пионеркой.] Так, племянница Мао Цзэдуна Ван Хайжун, которая, едва окончив в 1966 г. Пекинский институт иностранных языков, сразу же сделала карьеру в МИД КНР, где в 1974 г. была назначена на пост заместителя министра иностранных дел. В 1979 г. Ван Хайжун было всего 37 лет. В это время она находилась в «партшколе», где «проходила перевоспитание». В январе 1979 г. в Пекине появилась дацзыбао с вопросом: каким образом Ван Хайжун и другим высокопоставленным молодым людям удалось уклониться от отправки в деревню во время «культурной революции»? [Дэйли телеграф. 04.01.1979.]
Приближённая к Мао Цзэдуну переводчица с английского и на английский язык Нэнси Тан (Тан Вэньшэн), которая была с 1974 г. заместителем заведующего отделом стран Азии и Океании, а также была избрана в состав ЦК КПК (Тан Вэньшэн на год моложе Ван Хайжун), в ноябре 1978 г. закончила годичную «политико-трудовую учёбу». Тем не менее в конце 1978 г. Нэнси Тан снова, так же, как и Ван Хайжун, была отправлена на «перевоспитание». [Там же.] Нэнси Тан, очевидно, задавали ещё более язвительные вопросы: почему ей, выросшей и воспитывавшейся до 16 лет в Нью-Йорке, где она и получила образование, не пришлось проходить «перевоспитание» в КНР; почему её отец постоянно живёт в Нью-Йорке и не проходит «перевоспитание» на родине и т.д. [Вскоре стало известно, что отец Нэнси Тан, заместитель генерального секретаря ООН Тан Минчжао, был отозван со своего поста и выехал из Нью-Йорка в КНР в феврале 1979 г.]
В начале февраля 1979 г. стало известно о том, что «недавно, по сообщению из китайских кругов», в Пекине покончил с собой бывший личный секретарь Мао Цзэдуна Чжан Юйпэн. Он был известен как один из главных технических помощников председателя. 18 сентября 1976 г. на траурном митинге в Пекине Чжан Юйпэн в числе 42 бывших сотрудников аппарата участвовал в церемонии прощания с Мао Цзэдуном. В 1978 г. Чжан Юйпэн подвергался допросам. Подозревали, что у него были тесные связи с «четвёркой». [Киодо Цусин. 08.02.1979.]» (сс.
«В феврале 1979 г. в Пекине появилась статья, в которой говорилось, что оценка политической линии Лю Шаоци как «контрреволюционной ревизионистской линии» «представляет собой вредное смешение понятий контрреволюционности и вопроса о линии, понятий противоречий между нами и нашими врагами и противоречий внутри народа». Хотя автор статьи и делал оговорку, что он не касается вопроса об оценке линии Лю Шаоци, однако из таких заявлений вытекало, что после
«Реальные позиции Дэн Сяопина, с одной стороны, отражая в целом тенденции возвращения к активной деятельности старых партийных функционеров, усиливались. Это происходило постепенно. Так, после
«Признавалось, что падение сельскохозяйственного производства происходило в КНР дважды: в 1958 г., когда «распространились поветрие коммунизации и уравниловка», и во второй раз, когда «в последние годы под воздействием Линь Бяо и «четвёрки»» в деревне «рубили хвост капитализму», пропагандировался «переход к коммунизму в условиях бедности». При этом подчёркивалось, что Линь Бяо и «четвёрка» «на самом деле критиковали социализм, называя его капитализмом». В этой связи делались такие выводы: «Отныне не следует в широких масштабах критиковать так называемые капитализм и ревизионизм». [Жэньминь жибао. 11.01.1979] В провинциальной печати, в частности в газете «Юньнань жибао», критике подвергли лозунг, который приписывали «четвёрке»: «В бедности радость, в бедности почёт». Эта критика сопровождалась призывами «окончательно отмежеваться от антимарксистского псевдосоциализма, приравнивающего понятие «благосостояние» к понятию «капитализм»». [Жэньминь жибао. 12.02.1979.]» (с. 357).
«Приходилось признавать, что именно в сельском хозяйстве, в деревне в сознании людей были особенно сильными «крайне левое или ультралевое вмешательство «четвёрки»». [Жэньминь жибао. 14.02.1979.] Иными словами, признавалось, что политика «четвёрки», собственно политика Мао Цзэдуна, была довольно популярна у части крестьян.
Политика Мао Цзэдуна, возможно, позволяла как-то, на самом низком уровне, поддерживать существование тех десятков, если не сотен, миллионов крестьян, которые выступали за уравнительное распределение, будучи обременены большими семьями, больными и слабыми родствен…» (с. 359).
«Одновременно ЦК КПК одобрил предложения шанхайских властей о возвращении буржуазии конфискованных у неё или замороженных в банках денежных вкладов и о выплате впредь банковского процента по ним, а также о восстановлении личной жилищной собственности.
Те, кто не получил в прошлом в полном объёме установленную компенсацию за принадлежавшие им предприятия — а это делалось в форме выплаты фиксированного процента на капитал вплоть до сентября 1966 г., — получали возможность и право обратиться за соответствующей доплатой. Кроме того, восстанавливались повышенные оклады для представителей буржуазии, которые были установлены для них в период преобразования капиталистической собственности. Было объявлено, что дети капиталистов впредь не будут «лишенцами», не будут подвергаться каким-либо ограничениям в связи с их классовым происхождением при приёме их в КПК, КСМК и при поступлении на работу или учёбу. [225 (Текст сноски в книге отсутствует.)]
Было объявлено о том, что ЦК КПК принял решение о «снятии ярлыков» с «четырёх категорий», то есть с бывших помещиков и кулаков, [226 (Текст сноски в книге отсутствует.)] которые утратили к тому времени свою эксплуататорскую сущность и жили за счёт своего труда, а также с «контрреволюционеров» и «плохих людей»» (с. 368).
«Критике подвергалась установка о «диктатуре масс», авторство которой приписывалось «четвёрке». Утверждалось, что такая постановка вопроса противоречит марксизму-ленинизму, интересам партии и народа. Отмечалось, что действия, подобные «диктатуре масс», ещё встречаются «в некоторых местах и по сей день». [232 (Текст сноски в книге отсутствует.)]
Дело в том, что тезис о «диктатуре масс» позволял в период «культурной революции» тому или иному руководителю или вожаку формально внепартийных массовых революционных организаций выступать против своих противников, опираясь на так называемые «массы», и при этом трактовать эти действия как акции людей, наделенных высшей властью, властью более высокой, чем власть административная или даже формальная власть партийного органа, ибо «массы» имели якобы право на «диктатуру» над любыми, в том числе и законно существовавшими, органами власти. Установкой о «диктатуре масс» оправдывалось беззаконие. В 1979 г. руководители стремились навести порядок и, естественно, выступали против установок, которые теоретически обосновывали беспорядки, выступления против органов власти. Такие действия имели место и в начале 1979 г. Борьба против них велась как практически, так и теоретически, поэтому в центральной печати и появились статьи, осуждавшие установку о «диктатуре масс»» (с. 371).
«Вывод о том, что призывы к демократии имели совершенно определённую направленность, играли роль рычага давления на выдвиженцев, были средством политической борьбы в руководстве, подтверждался тем, что, как только на местах начинали, используя демагогические газетные призывы, допускать несколько большую демократию, чем это позволяется в условиях режима, существующего в КНР, из Пекина раздавался резкий и немедленный окрик. Дэн Сяопин, выступая 30 марта 1979 г. в Пекине на совещании руководителей партии и государства, подверг критике выдвигавшиеся «в последнее время» «измышления», «требования демократизации страны». [252 (Текст сноски в книге отсутствует.)] Дэн Сяопин подчеркнул необходимость придерживаться «четырёх основных принципов» — социализма, диктатуры пролетариата, руководства со стороны КПК, а также марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна, чтобы обеспечить модернизацию страны.
На всекитайском совещании работников министерства нефтяной промышленности 13 февраля 1979 г. подверглись осуждению «некоторые люди», которых обвиняли в том, что они говорили о «раскрепощении сознания», а на самом деле отрицали руководство со стороны КПК; говорили о «развитии демократии», а на самом деле раздували анархизм, выдвигали необоснованные требования, произвольно устраивали забастовки рабочих и учащихся, доходили до того, что врывались в государственные учреждения, осаждали руководство, задерживали поезда, нарушали движение и под лозунгом «улучшения жизни» создавали инциденты, покидали рабочие места, скандалили без всякого повода, нарушали государственную дисциплину. [253 (Текст сноски в книге отсутствует.)]
31 марта 1979 г. в Пекине и в других местах стали издаваться уведомления, в которых арестом угрожали тем, кто расклеивал написанные от руки крупными или мелкими иероглифами листовки — дацзыбао и сяоцзыбао, — направленные «против диктатуры пролетариата, руководящей роли КПК, идей Мао Цзэдуна, социализма». [254 (Текст сноски в книге отсутствует.)]
В марте 1979 г. комитет КПК провинции Гуандун отмечал, что «кое-кто рассуждает о демократии, но не говорит о централизме, говорит о свободе, но не упоминает о дисциплине. Дело доходит до того, что избивают кадровых работников, критикуют руководство, подрывают коллективную экономику». В этой связи ставилась задача «укреплять производство», «сохранять нормальный порядок на производстве и в обществе». [255 (Текст сноски в книге отсутствует.)]» (с. 380).
«Китайская молодёжь продолжала создавать тайные общества, в которые входили, прежде всего, дети и внуки руководителей партии и государства, функционеров КПК.
Например, в начале 1976 г. в Пекине активно действовало общество заговорщиков, которое называло себя «группировкой Чжоу Эньлая». Так как Чжоу Эньлай уже умер, они стали возлагать надежды на возвращение Дэн Сяопина. Дети высокопоставленных функционеров вели борьбу за возвращение Дэн Сяопина в состав руководящей группы, ратовали за его реабилитацию. Они оказывали воздействие на общественную жизнь в КНР, разглашая, в частности, секретные сведения, известные им, поскольку они были связаны с наиболее высокопоставленными кругами в Пекине. [Нью-Йорк таймс. 12.02.1979.]» (с. 388).
«Безусловно, споры по существу вопроса велись. Так, вдова Ван Цзясяна Чжу Чжунли писала в своей статье, что предложение из четырёх пунктов, выдвинутое её мужем весной 1962 г. на заседании отдела международных связей ЦК КПК, было названо неким «авторитетом в области теории» (очевидно, Кан Шэном. — Ю.Г.) «ревизионистской политической линией». Очевидно, Кан Шэн, стремясь потрафить Мао Цзэдуну, увидел в этом предложении Ван Цзясяна внешнеполитическую часть общего «ревизионистского» курса, который проводил тогда Лю Шаоци.
Чжу Чжунли утверждала, что после событий 1971 г., после исчезновения Линь Бяо с политической сцены, Мао Цзэдун несколько раз высказывался за восстановление Ван Цзясяна на работе, но этому препятствовал всё тот же «авторитет в области теории». Ван Цзясян скончался в 1974 г., так и не дождавшись реабилитации при жизни. [Гунжэнь жибао. 05.04.1979.]
Известно, что в 1962 г. Ван Цзясян и его единомышленники выдвигали предложения о «трёх примирениях и одном сокращении». Речь шла о смягчении остроты борьбы против СССР, США и Индии, а также сокращении материальной помощи КНР развивающимся государствам.
[Известно, что термин «три примирения и одно сокращение» был упомянут в докладе Чжоу Эньлая на сессии ВСНП
Вполне очевидно, что и Чжоу Эньлай и Кан Шэн выражали в данном случае точку зрения Мао Цзэдуна. Между Мао Цзэдуном и Лю Шаоци имело место, в частности, расхождение по вопросу об отношениях с нашей страной. Суть расхождений была в том, что Мао Цзэдун не только предъявил нам территориальные претензии на полтора миллиона квадратных километров, допускал возможность войны против нашей страны, но и заставил КНР готовиться к такой войне, применил оружие против нашей страны. Лю Шаоци был за разрешение вопроса о границе между нашими странами, за сохранение мира в наших двусторонних отношениях. Лю Шаоци и Пэн Дэхуай выступали против самой мысли о возможности войны против СССР.]
В этой связи упоминалось также о том, что во время «культурной революции» «авторитет в области теории», ставший к тому времени «советником» «четвёрки», всё тот же Кан Шэн, добавил к ярлыку «три примирения, одно сокращение» ещё один термин, а именно: «три капитуляции, одна ликвидация», то есть обвинил Ван Цзясяна со товарищи в том, что они «капитулировали перед империалистами, советскими ревизионистами и иностранными реакционерами, ликвидировали антиимпериалистическую борьбу народов мира». Заместитель заведующего отделом международных связей У Сюцюань встал на защиту Ван Цзясяна, сославшись при этом на указания Мао Цзэдуна, который запретил проводить Ван Цзясяна «через процедуру критики и борьбы», поскольку тот был «заслуженным человеком, слабого к тому же здоровья». За это Кан Шэн назвал У Сюцюаня «чёрным приспешником Ван Цзясяна» и подверг его изоляции на восемь лет. Более того, Кан Шэну удалось также лишить Чжоу Эньлая права общего руководства отделом международных связей ЦК КПК. [Стало известно, что еще накануне «культурной революции» Кан Шэн пытался получить у Ван Цзясяна секретные документы отдела. Однако Ван Цзя-сян, ссылаясь на правила делопроизводства и партийную дисциплину, отказал ему в этом. Чжоу Эньлай поддержал Ван Цзясяна, очевидно надеясь на то, что Мао Цзэдун сохранит за ним руководство этим участком работы.]
Иными словами, Мао Цзэдун предпочёл отдать международные дела в ведение Кан Шэна.
Получив право на руководство проведением политической кампании, то есть «культурной революции», в отделе Кан Шэн смог реализовать свои замыслы в отношении Ван Цзясяна, которого подвергали разного рода издевательствам и физическим мучениям. Его выводили на большие и малые «митинги борьбы», «делали из него реактивный самолет», заставляя принимать мучительную позу — подолгу держали на митинге со связанными вместе и заломленными за спину руками и опущенной вниз головой; вешали на грудь табличку с надписью «преступник», таскали по улицам, оскорбляли, держали в заключении, а затем выслали в деревню «на трудовое перевоспитание».
В 1970 г. Ван Цзясяна по указанию Чжоу Эньлая возвратили в Пекин из Синьяна, что в провинции Хэнань, для лечения острого заболевания. После событий 1971 г. Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, как утверждала пекинская печать, настаивали на возвращении Ван Цзясяна к работе. Чжоу Эньлай высказался за то, чтобы поручить Ван Цзясяну организацию группы по внешней политике в ЦК КПК, однако Кан Шэн и «четвёрка» противодействовали этому.
В начале 1974 г., во время так называемого движения «критики Линь Бяо и Конфуция», в газете «Бэйцзин жибао» появилась статья с критикой «трёх примирений и одного сокращения». 24 января 1974 г. Ван Цзясян ознакомился с этой статьей, перепечатанной в «Жэньминь жибао». Вечером того же дня он получил повестку на «митинг критики Линь Бяо и Конфуция» с указанием «взять с собой талоны на хлеб и т.д.». Потрясённый этим, Ван Цзясян не спал всю ночь и на следующее утро умер от разрыва сердца.
Чжу Чжунли сообщила, что впоследствии Ван Цзясян был посмертно реабилитирован и с него сняты обвинения в проведении линии на «три примирения и одно сокращение» и на «три капитуляции и одну ликвидацию». [Гунжэнь жибао. 05.04.1979.]» (сс.
«Важно отметить, что «четыре основных принципа» были выдвинуты Дэн Сяопином под нажимом ортодоксальных маоцзэдуновцев, в то же время среди этих принципов не было главного, с их точки зрения, — прямого упоминания о «классовой борьбе».
Критика выдвиженцами и их союзниками политики, проводившейся с целью осуществления решений пленума, развивалась по целому ряду направлений.
Прежде всего, выдвигался тезис о том, что, начиная с
«В первой половине
Методы Мао Цзэдуна в ходе начатой им «культурной революции» выходили за все привычные нормы. Лю Шаоци, Дэн Сяопин и прочие не смогли ни предугадать их, ни разобраться в том, что уже произошло. И вот это-то «отставание», эта своего рода политическая тугоухость и определила ситуацию, при которой они с самого начала «культурной революции» «не успевали за развитием событий», а в результате поток «культурной революции» просто захлестнул и поверг их. [Там же.]
Дэн Сяопин летом 1966 г. осуждал методы «культурной революции», начавшиеся тогда по всей стране избиения людей. Он говорил: «Избивать людей — признак бездарности, неразумия… Вопросы политического характера следует решать политическими же методами». [Там же. С.
В то же время Дэн Сяопин оказался в конце лета 1966 г. бессилен и находился в безвыходном положении. [Там же. С. 25.]
В результате
Дэн Сяопин чувствовал себя уверенно именно потому, что мог рассчитывать на поддержку, по крайней мере, трёх группировок военачальников: группировки маршалов Лю Бочэна — Сюй Сянцяня, группировки маршала Хэ Луна и группировки маршала Не Жунчжэня. Мао Цзэдун должен был считаться с реальной расстановкой сил среди военачальников» (сс.
«Дэн Сяопин выступил тогда с самокритикой, которая, по словам его дочери Маомао, была «выступлением вопреки его совести и убеждениям». [Там же. С. 37.]
Предварительно Дэн Сяопин направил проект самокритики Мао Цзэдуну, который 22 октября наложил на этом документе следующую резолюцию: «Товарищ Сяопин! Можно выступать в соответствии с этим текстом. Однако… в первой строке, после слов «восполнять недостатки и доживаться самообновления, преображаться и стать новым человеком», не добавить ли несколько фраз, чтобы это звучало более позитивно. Например, сказать, что «при условии приложения собственных активных усилии и при активной же помощи со стороны товарищей, я верю, что смогу своевременно исправить ошибки. Прошу товарищей дать мне время. Я сумею подняться и встать. Ведь я уже полжизни занимаюсь делом революции. Ну оступился, свалился с ног. Так что же я, раз упав, не смогу ободриться и воспрянуть духом, не буду в состоянии оправиться?»» [Там же.]» (с. 421).
«Дэн Сяопина никогда не разлучали с его женой. Его также неподвергали жесткому обращению и физическим мучениям. Дэн Сяопина содержали под надзором, под присмотром, но Мао Цзэдун позволял заниматься этим только заведующему канцелярией ЦК КПК начальнику своей охраны Ван Дунсину, которому он доверял. Мао Цзэдун никогда не допускал того, чтобы в это вмешивались Линь Бяо или ГКР ЦК КПК.
5 ноября 1967 г. Мао Цзэдун говорил: «Моё мнение состоит в том, что надо бы всё-таки проводить различие между ним (Дэн Сяопином) и Лю Шаоци, надо как-то разъединить Лю (Шаоци) и Дэн (Сяопина)». [Там же. С. 63.]
Маомао отмечала, что Мао Цзэдун не был «близок» с Линь Бяо, между ними не было тесных отношений. В этой связи она задавалась вопросом: неужели в то время, когда Линь Бяо был «на коне», Мао Цзэдун замыслил что-то или что-то готовил? Душа Мао Цзэдуна глубока как океан, и глубину её измерить невозможно. [Там же. С. 64.]» (с. 425).
«Дэн Сяопин находился в привилегированном положении. Никто не мог тронуть и волос на его голове. Вся его забота состояла лишь в том чтобы написать свою автобиографию.
С 13 по 31 октября 1968 г. состоялся
Мао Цзэдун этим шагом показал всему руководству партии, что судьба Дэн Сяопина будет решаться только им одним, а также, что с Дэн Сяопином никоим образом не покончено.
В августе 1968 г. старший сын Дэн Сяопина Дэн Пуфан, не вынеся бесчеловечного обращения с ним в Пекинском университете, не захотел больше терпеть оскорблений и, улучив момент, когда надсмотрщик отвлёкся, выпрыгнул из окна верхнего этажа здания, выразив тем самым свой последний протест. В результате он хотя и выжил, но стал инвалидом» (с. 426).
«23 августа 1970 г. в Лушане открылся
В этих целях Мао Цзэдун стал ослаблять позиции Линь Бяо в вооружённых силах страны. Линь Бяо пришел к выводу о том, что Мао Цзэдун вознамерился устранить его, опираясь на других военачальников. Находясь в безвыходном положении, Линь Бяо был вынужден, спасая свою жизнь, 13 сентября 1971 г. бежать на самолете из КНР. Самолет разбился на территории Монголии» (с. 430).
«Мао Цзэдун ознакомился с письмом и сказал Ван Дунсину: «Что же ты не обращаешь внимания на человека?». Мао Цзэдун наложил резолюцию: «Распространить среди членов политбюро; поручить Ван Дунсину уладить его домашние дела». [Там же. С. 193.]
Люди, работавшие подле Мао Цзэдуна, позднее вспоминали: «После предательства и бегства Линь Бяо, Председатель серьёзно заболел, так что побег Линь Бяо отрицательно сказался на здоровье Председателя. Однажды мы услышали, как он повторил народную поговорку: «Не в семьдесят три, так в восемьдесят четыре Яньван, владыка ада, сам придет без зова». Мы расстроились, стали утешать Председателя, а он рассердился и сказал: «Вы нарушаете законы природы. Есть жизнь — есть и смерть, каждый человек умрёт; разговаривать о бессмертии — значит портить воздух». [Там же. С. 194.]» (с. 431).
«10 января 1972 г. на церемонии похорон маршала Чэнь И Мао Цзэдун публично, указав на находившихся рядом с ним Чжоу Эньлая и Е Цзяньина, сказал: «Если бы заговор Линь Бяо удался, нас всех, стариков, прикончили бы». В этом разговоре Мао Цзэдун упомянул и Дэн Сяопина, причём наряду с тогдашним членом политбюро ЦК КПК маршалом Лю Бочэном; он сказал, что между Дэн Сяопином и Лю Шаоци есть различия и что вопрос о Дэн Сяопине относится к противоречиям внутри народа. [Там же. С. 197.]
В феврале 1972 г. Дэн Сяопин был восстановлен в своих правах участника организационной жизни партии» (с. 432).
«14 августа Мао Цзэдун наложил резолюцию на письме Дэн Сяопина. Мао Цзэдун приказал ознакомить с письмом членов ЦК партии. Он также написал, что «товарищ Дэн Сяопин совершил серьёзные ошибки. Однако его следует отличать от Лю Шаоци… У него чистое прошлое, то есть он не капитулировал перед врагом… Помощь с его стороны во время войны товарищу Лю Бочэну была значительной, у него есть боевые заслуги. Кроме того, никак нельзя считать, что он не сделал ничего хорошего после того, как «мы вошли в города». Например, он возглавлял делегацию на переговорах в Москве и не согнулся перед советскими ревизионистами». [Тас же. С.
«
В декабре 1973 г. на заседании политбюро ЦК КПК Мао Цзэдун внёс предложение назначить Дэн Сяопина членом военного совета ЦК КПК и членом политбюро ЦК КПК. [Там же. С. 263.]
14 декабря Мао Цзэдун говорил: «Я думаю, что надо бы пополнить политбюро генеральным секретарём; у тебя (указывая на Дэн Сяопина) нет необходимости в этом титуле, поэтому пусть ты будешь начальником генерального штаба».
15 декабря Мао Цзэдун в беседе с членами политбюро и командующими большими военными округами сказал: «Сейчас мы пригласили начальника генерального штаба (указал на Дэн Сяопина). Что касается его, то некоторые его побаиваются, но он действует довольно решительно. Если оценить всю его жизнь, то у него есть и положительное, и ошибки в соотношении 70% к 30%. Это ваш старый начальник; я попросил его вернуться; и политбюро попросило; не только один я». Обратившись к Дэн Сяопину, Мао Цзэдун сказал: «Что касается тебя, то тебя побаиваются. Вот тебе моё напутствие: будь жёстким внутри и мягким снаружи; иголку скрывай в вате. Внешне будь немного поприветливей, повежливей, а внутри оставайся твёрдым как сталь. А прежние недостатки постепенно исправляй». [Там же. С. 264.]» (сс.
«18 апреля Мао Цзэдун в беседе с Ким Ир Сеном заявил: «Товарищ Дун Биу скончался, премьер болен, товарищ Кан Шэн и товарищ Лю Бочэн тоже больны, болен и я. В этом году мне исполнится 82 года, скоро я выйду из строя; теперь вся надежда на вас». Указывая на участвовавшего во встрече Дэн Сяопина, Мао Цзэдун сказал: «Я не буду касаться политических вопросов; пусть вот он их обсудит с тобой. Этого человека зовут Дэн Сяопин; он умеет воевать; может и вести борьбу с ревизионизмом. Хунвэйбины расправлялись с ним, но сейчас никаких вопросов нет, всё в порядке. Во время культурной революции он был на несколько лет повержен; сейчас опять поднялся. Он нам нужен». [Там же. С.
Мао Цзэдун ещё раз подчеркнул в беседе с Ким Ир Сеном, что важным качеством Дэн Сяопина является его способность «вести борьбу с ревизионизмом», то есть действовать в области внешней политики против нашей страны.
С 12 по 17 мая 1975 г. Дэн Сяопин находился во Франции с дружественным визитом. После возвращения Дэн Сяопин по решению Мао Цзэдуна стал председательствовать на заседаниях политбюро и руководить повседневной работой ЦК партии. [Там же. С. 320.]
24 сентября 1975 г. Мао Цзэдун в беседе с вьетнамцами сказал: «Сейчас самые бедные в мире не вы, а мы. Наше население составляет 800 миллионов человек. У нас сейчас кризис руководства. Здоровье премьера плохое, за один год его оперировали четыре раза, он в опасности. Худо со здоровьем у Кан Шэна и у Е Цзяньина. Мне уже 82 года, я тоже болен». Указывая пальцем на сопровождавшего гостей и участвовавшего во встрече Дэн Сяопина, Мао Цзэдун сказал, что только его и можно считать здоровяком. [Там же. С. 363.]
В октябре 1975 г. Дэн Сяопин передал Мао Цзэдуну письма, в которых люди из Университета Цинхуа подвергали критике руководителей парторганизации этого университета. Мао Цзэдуну это не понравилось, так как он считал, что нельзя подвергать критике «заслуженных деятелей» «культурной революции». [Там же. С. 364.] Более того, Мао Цзэдун полагал, что это была завуалированная критика в его адрес.
1 ноября Мао Цзэдун раскритиковал Дэн Сяопина за передачу ему упомянутых писем. В то же время в ответ на вопрос Дэн Сяопина, правильного ли курса и политики придерживался ЦК до настоящего времени, Мао Цзэдун ответил: «Правильного». [Там же. С. 365.]
Во второй половине 1975 г. Мао Цзэдун сделал своего племянника Мао Юаньсиня связным между ним и политбюро ЦК партии; Мао Юаньсинь был транслятором высказываний Мао Цзэдуна и почти единственным человеком, который имел возможность видеть Мао Цзэдуна. Мао Юаньсинь был тесно связан с Цзян Цин. [Там же.]
2 ноября 1975 г. Мао Юаньсинь доложил Мао Цзэдуну, что те, кого критиковали в упоминавшемся выше письме, активно защищают «культурную революцию», а Дэн Сяопин «очень мало говорит о достиженях великой культурной революции». [Там же. С. 367.]» (сс.
«15 ноября Дэн Сяопин направил письмо Мао Цзэдуну с предложением о том, чтобы Ван Хунвэнь руководил повседневной работой ЦК партии. Мао Цзэдун распорядился временно оставить руководство за Дэн Сяопином. [Там же. С. 377.]
Кан Шэн доложил Мао Цзэдуну, что Дэн Сяопин «хотел бы пересмотреть оценку великой культурной революции». [Там же.]
20 ноября на заседании политбюро было передано предложение Мао Цзэдуна поручить Дэн Сяопину выработать «решение», «позитивно оценивающее великую культурную революцию»: «она была успешной на 70% и ошибочной на 30%». Маомао писала, что Мао Цзэдун надеялся, что Дэн Сяопин пойдет на компромисс и выполнит его последнее желание. Дэн Сяопин отказался возглавить работу по выработке этого решения, ссылаясь на свое длительное отсутствие в составе руководства партией в годы «культурной революции». Маомао также утверждала, что такая неуступчивость Дэн Сяопина привела Мао Цзэдуна к решению о начале «критики Дэн Сяопина». [Там же. С.
Все эти события свидетельствовали о том, что накануне смерти Мао Цзэдуна Дэн Сяопин занимал всё более твёрдые позиции, очевидно исходя из того, что Мао Цзэдун не сможет обойтись без него и без упомянутых военачальников.
20 декабря Дэн Сяопин выступил на заседании политбюро с «самокритикой» и направил соответствующее письмо Мао Цзэдуну. На это письмо ответа не последовало. Дэн Сяопин тогда не имел возможности видеться с Мао Цзэдуном. Критика Дэн Сяопина в партии была продолжена. [Там же. С.
В декабре 1975 г. умер Кан Шэн. Отношения Кан Шэна с Мао Цзэдуном были необычными; он пользовался доверием Мао Цзэдуна. Именно Кан Шэн в
3 января 1976 г. Дэн Сяопина заставили во второй раз выступить на заседании политбюро с «самокритикой». Одновременно Дэн Сяопин написал письмо Мао Цзэдуну. Он признавал, что «самокритика» оказалась недостаточной, и просил Мао Цзэдуна предоставить ему возможность «доложить лично свои соображения».
Мао Цзэдун не принял Дэн Сяопина. 14 января Мао Цзэдун наложил резолюцию на «самокритику» Дэн Сяопина; он не был удовлетворен «самокритикой» Дэн Сяопина, критика которого продолжалась. [Там же. С.
Ю.М. Галенович. Смерть Мао Цзэдуна. — М.: ИзографЪ, 2005.