Когда началась война против японских захватчиков, наш народ воспрянул духом, всем думалось, что выход найден, хмурые лица сразу прояснились. Однако за последнее время вновь сгустилась атмосфера соглашательства, вновь поднялась антикоммунистическая свистопляска, и китайский народ вновь загнан в тупик. И это сказывается прежде всего на деятелях культуры и на учащейся молодёжи, то есть на людях, наиболее остро воспринимающих события. И снова стало неясно: как же быть? куда идёт Китай? Вот почему, быть может, целесообразно воспользоваться появлением нового журнала «Чжунго вэньхуа»1, чтобы осветить пути развития политической жизни и культуры в нашей стране. Я не сведущ в вопросах культуры, всё собирался ими заняться, но только теперь приступил к этому. К счастью, ряд наших яньаньских товарищей уже дал на эту тему исчерпывающие статьи, и пусть мои наброски послужат небольшим вступлением к ним. Эти наши соображения должны рассматриваться лишь как отдельные удачи неумелых исканий, как та песчинка, которая вызывает к жизни жемчужину, как скромный почин, который побудит передовых деятелей культуры всей нашей страны откликнуться на него значительными трудами. Мы надеемся, что совместное обсуждение приведёт нас к правильным выводам, отвечающим национальным нуждам Китая.
Научный подход заключается в добросовестных поисках истины. Считать же себя непогрешимым и только поучать других — нелепо; при таком подходе ни одного вопроса не решить. Слишком тяжелы бедствия, переживаемые нашим народом. Только научный подход, только высокое чувство ответственности могут вывести наш народ на путь освобождения. Истина бывает только одна, и вопрос о том, на чьей она стороне, решается в конечном счёте объективной практикой, а не субъективным бахвальством. Только революционная практика многомиллионного народа может служить мерилом истины. Я думаю, что именно такую позицию должен занимать начинающий выходить журнал «Чжунго вэньхуа».
Мы, коммунисты, на протяжении многих лет боремся не только за политическую и экономическую революцию в Китае, но и за революцию культурную. Цель всей этой борьбы состоит в том, чтобы построить новое общество и новое государство китайского народа. В этом новом обществе и новом государстве будут существовать не только новый политический строй и новая экономика, но и новая культура. А это значит, что мы не только стремимся превратить политически угнетаемый и экономически эксплуатируемый Китай в политически свободный и экономически процветающий, но и хотим превратить его из страны господства старой культуры, а потому тёмной и отсталой, в страну господства новой культуры, а следовательно, в страну просвещённую и передовую. Одним словом, мы хотим построить новый Китай. Создание новой культуры китайского народа — вот наша цель в области культуры.
Мы хотим создать новую культуру китайского народа. Но что же представляет собой эта новая культура?
Определённая культура (рассматриваемая как система взглядов) является отражением политики и экономики определённого общества и, в свою очередь, оказывает огромное влияние и воздействие на политику и экономику данного общества; экономика является базисом, политика же есть концентрированное выражение экономики2. Таков в своей основе наш взгляд на отношение между культурой, с одной стороны, и политикой и экономикой — с другой, и на отношение между политикой и экономикой. Таким образом, политика и экономика данной формации определяют её культуру, и лишь затем эта культура, в свою очередь, сказывает влияние и воздействие на политику и экономику данной формации. Маркс говорил: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»3. И далее: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»4. Это — научное определение, которое впервые в истории человечества правильно разрешило вопрос об отношении сознания к бытию и легло в основу активной, революционной теории отражения, впоследствии глубоко развитой Лениным. Обсуждая проблемы китайской культуры, мы не должны забывать об этом основном положении.
Итак, вопрос ясен: те реакционные элементы в старой культуре китайского народа, которые мы хотим уничтожить, неразрывно связаны со старой политикой и старой экономикой китайского народа, а новая культура китайского народа, которую мы хотим создать, так же неразрывно связана с новой политикой и новой экономикой китайского народа. Старая политика и старая экономика — это основа старой культуры китайского народа, а новая политика и новая экономика станут основой новой культуры китайского народа.
Что же такое старая политика и старая экономика китайского народа? И что представляет собой его старая культура?
Со времён чжоуской и циньской династий в Китае существовало феодальное общество; политика была феодальной политикой, экономика была феодальной экономикой, а господствовавшая культура, как отражение этой политики и экономики, была феодальной культурой.
Со времени же вторжения в Китай иностранного капитализма и с того времени, как в китайском обществе постепенно стали зарождаться капиталистические элементы, Китай постепенно превратился в страну колониальную, полуколониальную и полуфеодальную. В современном Китае, в районах, оккупированных японцами, существует колониальное общество, в районах гоминдановского господства — в основном всё ещё полуколониальное общество, причём как в районах, оккупированных японцами, так и в районах гоминдановского господства преобладают феодальные и полуфеодальные порядки. Таков характер современного китайского общества, таковы национальные особенности современного Китая. И если брать господствующие черты, то политический строй этого общества является строем колониальным, полуколониальным и полуфеодальным, его экономика — экономикой колониальной, полуколониальной и полуфеодальной, а господствующая в нём культура, как отражение этой политики и экономики, является культурой колониальной, полуколониальной и полуфеодальной.
Против этой господствующей политической, экономической и культурной формации и направлена наша революция. Мы хотим уничтожить именно этот старый колониальный, полуколониальный и полуфеодальный политический строй, старую экономику и обслуживающую их старую культуру. Построить же мы стремимся совершенно противоположное — новый политический строй, новую экономику и новую культуру китайского народа.
Но, в таком случае, что же представляет собой новый политический строй, новая экономика китайского народа, что представляет собой его новая культура?
Исторический ход китайской революции следует разделить на две фазы: первая — это демократическая революция, а вторая — социалистическая революция. Это — два различных по своему характеру революционных процесса. Но то, что мы называем демократией, сейчас уже не является демократией старого типа. Это уже не старая демократия, а демократия нового типа, новая демократия.
Исходя из этого, можно утверждать, что новый политический строй китайского народа будет политическим строем новой демократии, его новая экономика — экономикой новой демократии, а новая культура китайского народа — культурой новой демократии.
Такова историческая особенность нынешней китайской революции. Те партии и деятели, которые, осуществляя революцию в Китае, не понимают этой исторической особенности, не могут руководить революцией, не могут привести её к победе. Они будут отвергнуты народом и превратятся в жалких отщепенцев.
Историческая особенность китайской революции состоит в том, что она делится на две фазы: демократическую и социалистическую, причём в первой фазе речь идёт уже не о демократии вообще, а о демократии китайского типа, особой, нового типа демократии — новой демократии. Как же сложилась эта историческая особенность? Существовала ли она уже сто лет назад или возникла позднее?
Достаточно проследить ход китайской и мировой истории, чтобы стало ясно, что эта историческая особенность сложилась отнюдь не во времена опиумной войны, а лишь впоследствии, после первой мировой войны и Октябрьской революции в России. Ниже мы рассмотрим процесс её возникновения.
Ясно, что поскольку современное китайское общество по своему характеру является колониальным, полуколониальным и полуфеодальным, китайская революция должна делиться на две фазы. Первая фаза — это превращение колониального, полуколониального и полуфеодального общества в общество независимое, демократическое; вторая фаза — дальнейшее развитие революции, построение социалистического общества. В настоящее время китайская революция проходит свою первую фазу.
Подготовительные этапы этой первой фазы начались ещё со времени опиумной войны 1840 года, то есть с того времени, когда китайское общество начало превращаться из общества феодального в общество полуколониальное и полуфеодальное. На этом пути пройден целый ряд этапов, таких, как движение тайпинов, китайско-французская война, китайско-японская война, реформы 1898 года, революция 1911 года, «движение 4 мая», Северный поход, революционная аграрная война и, наконец, нынешняя война против японских захватчиков. Все эти многочисленные этапы заняли целое столетие и в известном смысле все они служили осуществлению задач первой фазы революции. В течение этого периода китайский народ в разное время и в разной степени осуществлял первую фазу революции, боролся против империализма и феодальных сил, боролся за построение независимого демократического общества, за осуществление первой фазы революции. Революция же 1911 года в более полном смысле послужила началом этой революции, которая по своему социальному содержанию является революцией буржуазно-демократической, а не пролетарской, не социалистической. Эта революция пока не завершена и для её завершения ещё потребуется много усилий, так как её враги и сейчас ещё очень сильны. Когда Сунь Ят-сен говорил: «Революция ещё не завершена, и моим единомышленникам следует продолжать свои усилия», он имел в виду именно эту буржуазно-демократическую революцию.
Однако после того как в 1914 году вспыхнула первая мировая империалистическая война, а в 1917 году Октябрьская революция в России создала на шестой части земного шара социалистическое государство, буржуазно-демократическая революция в Китае претерпела изменения.
До этого буржуазно-демократическая революция в Китае относилась к старому типу буржуазно-демократических революций, являлась частью мировой буржуазно-демократической революции старого типа.
После этого буржуазно-демократическая революция в Китае стала относиться уже к новому типу буржуазно-демократических революций и в общем революционном фронте составляет часть мировой пролетарско-социалистической революции.
Почему? Да потому, что первая мировая империалистическая война и Октябрьская революция — первая победоносная социалистическая революция — изменили весь ход мировой истории, открыли новую эпоху мировой истории.
В эпоху, когда в одной части мира (составляющей шестую часть земного шара) фронт мирового капитализма прорван, а в остальных частях мира полностью обнаружилась его гнилость, в эпоху, когда уцелевшая пока ещё часть капиталистического мира не может жить, не опираясь в ещё большей степени на колонии и полуколонии, в эпоху, когда уже создано социалистическое государство, которое провозгласило своё стремление вести борьбу, направленную на поддержку всех освободительных движений в колониях и полуколониях, в эпоху, когда пролетариат капиталистических стран с каждым днём всё больше освобождается от влияния социал-империалистических социал-демократических партий и заявляет о своей солидарности с освободительным движением в колониях и полуколониях, — если в эту эпоху в какой-либо колониальной или полуколониальной стране возникает революция, направленная против империализма, то есть против международной буржуазии, против международного капитализма, то она уже не относится к старому типу буржуазно-демократических революций, а относится к новому типу революций, она уже не является частью старой мировой буржуазной, капиталистической революции, а является частью новой мировой революции, то есть частью мировой пролетарской, социалистической революции. Такие революционные колонии и полуколонии уже не могут быть союзниками мирового капиталистического фронта контрреволюции, они превращаются в союзников мирового социалистического фронта революции. Хотя такая революция в колонии или полуколонии на своём первом этапе, в первой своей фазе, по своему социальному содержанию в основном всё ещё остается буржуазно-демократической и её требования объективно ведут к расчистке пути для развития капитализма, однако эта революция уже не является революцией старой, руководимой буржуазией и ставящей своей целью образование капиталистического общества и государства буржуазной диктатуры. Теперь она является революцией новой, руководимой пролетариатом и ставящей своей целью на первом этапе создание общества новой демократии и государства диктатуры союза всех революционных классов. Именно поэтому такая революция расчищает путь и для развития социализма, и притом путь ещё более широкий. В соответствии с изменениями, происходящими в стане врага и в составе союзников, эта революция в ходе её осуществления, в свою очередь, разделяется на ряд этапов, но основной её характер остается неизменным.
Такая революция бьёт по империализму до конца. Поэтому она неприемлема для империализма и встречает с его стороны отпор. Но зато она приемлема для социализма и встречает помощь со стороны социалистического государства и социалистического международного пролетариата.
Вот почему такая революция не может не стать частью мировой пролетарско-социалистической революции.
«Китайская революция есть часть мировой революции» — этот правильный тезис был выдвинут ещё в период первой великой китайской революции
Эта «мировая революция» уже не является мировой революцией старого типа — старой мировой буржуазной революции давно уже пришёл конец, — а является новой мировой революцией, мировой социалистической революцией. В равной мере и эта «часть» уже не является частью старой, буржуазной революции, а является частью новой, социалистической революции. Это — величайшая перемена, это — перемена, не имеющая себе равных в истории Китая и всего мира.
Выдвигая приведенный выше правильный тезис, китайские коммунисты основывались на учении И.В. Сталина.
Ещё в 1918 году в работе, посвященной первой годовщине Октябрьской революции, И.В. Сталин писал:
«Великое мировое значение Октябрьского переворота в том, главным образом, и состоит, что он:
расширил рамки национального вопроса, превратив его из частного вопроса о борьбе с национальным гнётом в Европе в общий вопрос об освобождении угнетённых народов, колоний и полуколоний от империализма;
открыл широкие возможности и действительные пути для этого освобождения, чем значительно облегчил угнетённым народам Запада и Востока дело их освобождения, втянув их в общее русло победоносной борьбы с империализмом;
перебросил тем самым мост между социалистическим Западом и порабощённым Востоком, построив новый фронт революций, от пролетариев Запада через российскую революции до угнетённых народов Востока, против мирового империализма»5.
После этой работы И.В. Сталин неоднократно развивал то теоретическое положение, что революции в колониях и полуколониях отошли от старого типа и стали частью пролетарской социалистической революции. Наиболее чётко и выпукло это изложено в опубликованной 30 июня 1925 года статье И.В. Сталина, в которой он полемизирует с югославскими националистами. Эта статья помещена в переведённой Чжан Чжун-ши книге, вышедшей под названием «Сталин о национальном вопросе», и озаглавлена: «Ещё раз к национальному вопросу». Там мы читаем следующий абзац:
«Семич ссылается на одно место в брошюре Сталина «Марксизм и национальный вопрос», написанной в конце 1912 года. Там сказано, что «национальная борьба в условиях подымающегося капитализма является борьбой буржуазных классов между собой». Этим он, видимо, пытается намекнуть на правильность своей формулы определения социального смысла национального движения в данных исторических условиях. Но брошюра Сталина написана до империалистической войны, когда национальный вопрос не являлся ещё в представлении марксистов вопросом общемирового значения, когда основное требование марксистов о праве самоопределения расценивалось не как часть пролетарской революции, а как часть буржуазно-демократической революции. Смешно было бы не видеть, что с тех пор международная обстановка изменилась в корне, что война, с одной стороны, и Октябрьская революция в России, с другой стороны, превратили национальный вопрос из частицы буржуазно-демократической революции в частицу пролетарско-социалистической революции. Ещё в октябре 1916 года в своей статье об «Итогах дискуссии о самоопределении» Ленин говорил, что основной пункт национального вопроса о праве на самоопределение перестал составлять часть общедемократического движения, что он уже превратился в составную часть общепролетарской, социалистической революции. Я уже не говорю о дальнейших трудах по национальному вопросу как Ленина, так и других представителей русского коммунизма. Какое значение может иметь после всего этого ссылка Семича на известное место в брошюре Сталина, написанной в период буржуазно-демократической революции в России, теперь, когда мы вступили, в силу новой исторической обстановки, в новую эпоху, в эпоху пролетарской революции? Она может иметь лишь то значение, что Семич цитирует вне пространства и времени, вне зависимости от живой исторической обстановки, нарушая тем самым элементарные требования диалектики и не считаясь с тем, что правильное в одной исторической обстановке может оказаться неправильным в другой исторической обстановке»*.
Отсюда явствует, что есть две мировые революции. Одна из них — буржуазная, капиталистическая мировая революция; время этой революции давно уже прошло, она пришла к концу ещё с возникновением в 1914 году первой мировой империалистической войны и в особенности с Октябрьской революцией 1917 года в России. С этого момента началась другая мировая революция — мировая пролетарская, социалистическая революция. В этой революции в качестве главной силы выступает пролетариат капиталистических стран, а его союзником являются угнетённые народы колоний и полуколоний. Независимо от того, какие классы, какие партии и какие отдельные представители угнетённых народов принимают участие в революции, независимо от того, сознают они это или нет, понимают они это субъективно или нет, если они выступают против империализма, то их революция становится частью мировой пролетарской, социалистической революции и сами они становятся её союзниками.
В настоящее время значение китайской революции ещё более возросло. Сейчас такое время, когда мир в силу экономического и политического кризиса капитализма с каждым днём всё больше втягивается во вторую мировую войну; когда СССР уже вступил в период перехода от социализма к коммунизму и уже в состоянии руководить мировым пролетариатом и угнетёнными народами и оказывать им поддержку в их борьбе против империалистической войны, в их боях с капиталистической реакцией; когда пролетариат капиталистических стран готовится свергнуть капитализм и построить социализм; когда китайский пролетариат, крестьянство, интеллигенция и остальные слои мелкой буржуазии под руководством Коммунистической партии Китая уже сложились в великую самостоятельную политическую силу. Сейчас мы переживаем именно такое время, а раз это так, то не следует ли нам считать, что мировое значение китайской революции возросло ещё больше? Я думаю, что следует. Китайская революция — это великая часть мировой революции.
Китайская революция на своём первом этапе (в свою очередь подразделяющемся на ряд более мелких этапов), будучи по своему социальному содержанию буржуазно-демократической революцией нового типа, но не являясь ещё пролетарской, социалистической революцией, тем не менее давно уже стала частью мировой пролетарской, социалистической революции, а теперь, более того, великой частью этой мировой революции, её великим союзником.
Первая фаза, первый этап этой революции ни в коем случае не должен привести и не может привести к созданию в Китае капиталистического общества буржуазной диктатуры; на этом этапе стоит задача создать ново-демократическое общество диктатуры союза всех революционных классов Китая под руководством китайского пролетариата и таким образом завершить первый этап. Затем революция будет переведена на второй этап — этап построения в Китае социалистического общества.
В этом — коренная особенность нынешней китайской революции, в этом состоит новый революционный процесс двух последних десятилетий (считая со времени движения 4 мая 1919 года), в этом — живое, конкретное содержание нынешней китайской революции.
Китайская революция делится на два исторических этапа, из которых первый — революция новодемократическая. Это составляет новую историческую особенность китайской революции. Какое же конкретное выражение находит эта новая особенность в политических и экономических отношениях в Китае? Ниже мы осветим этот вопрос.
До движения 4 мая 1919 года (это движение возникло после первой мировой войны 1914 года и Октябрьской революции 1917 года в России) роль политического руководителя буржуазно-демократической революции в Китае принадлежала мелкой буржуазии и буржуазии (их интеллигенции). В то время китайский пролетариат ещё не вышел на политическую арену как сознательная, самостоятельная классовая сила. Участвуя в революции, он ещё шёл за мелкой буржуазией и буржуазией. Например, именно такую роль играл пролетариат во времена революции 1911 года.
Хотя после «движения 4 мая» китайская национальная буржуазия продолжает участвовать в революции, однако роль политического руководителя буржуазно-демократической революции в Китае принадлежит уже не китайской буржуазии, а китайскому пролетариату. В этот период рост китайского пролетариата и влияние русской революции привели к тому, что пролетариат быстро превратился в сознательную, самостоятельную политическую силу. Его партия — Коммунистическая партия Китая — выдвинула лозунг «Долой империализм!» и программу последовательного осуществления китайской буржуазно-демократической революции.
Аграрная же революция осуществлялась уже самостоятельно Коммунистической партией Китая.
В силу того, что китайская национальная буржуазия является буржуазией колониальной и полуколониальной страны и испытывает на себе империалистический гнёт, она даже в эпоху империализма всё же в известные периоды и в известной степени сохраняет революционность в борьбе против иностранного империализма и против бюрократически-милитаристских правительств своей страны (последнее подтверждается примерами периода революции 1911 года и Северного похода) и может в союзе с пролетариатом и мелкой буржуазией выступать против тех врагов, с которыми она склонна бороться. В этом — отличие китайской буржуазии от буржуазии бывшей Российской империи. В бывшей Российской империи в силу того, что она уже была государством военно-феодального империализма и осуществляла захватническую политику, буржуазия была лишена всякой революционности. Там задачей пролетариата было бороться с буржуазией, а не идти на союз с ней. В Китае же в силу того, что он представляет собой страну колониальную и полуколониальную и сам является объектом агрессии, китайской национальной буржуазии в известные периоды и в известной степени ещё свойственна революционность. Здесь задача пролетариата состоит в том, чтобы не пренебрегать этой революционностью национальной буржуазии, а создать с последней единый фронт против империализма и против бюрократически-милитаристских правительств.
Однако именно в силу того, что китайская национальная буржуазия является буржуазией колониальной и полуколониальной и потому экономически и политически чрезвычайно слабой, она обладает в то же время и другим свойством — склонностью к соглашательству с врагами революции. Китайская национальная буржуазия даже во время революции не склонна полностью порывать с империализмом. К тому же она тесно связана с эксплуатацией в деревне, осуществляемой путём сдачи земли в аренду. Поэтому она не склонна и неспособна идти на полное свержение империализма и тем более на полное свержение феодальных сил. Таким образом, китайская национальная буржуазия не в состоянии разрешить ни одного из двух основных вопросов, ни одной из двух основных задач китайской буржуазно-демократической революции. Что касается китайской крупной буржуазии, то она в лице гоминдана на протяжении всего долгого периода с 1927 по 1937 год, бросившись в объятия империализма и вступив в блок с феодальными силами, боролась против революционного народа. Китайская национальная буржуазия в 1927 году и в течение некоторого периода после 1927 года тоже примыкала к контрреволюции. В ходе войны против японских захватчиков часть крупной буржуазии, представляемая Ван Цзин-вэем, снова капитулировала перед врагом, явив новый пример предательства крупной буржуазии. В этом — отличие китайской буржуазии от европейской и американской буржуазии прошлого, в особенности от французской буржуазии. В странах Европы и Америки, особенно во Франции, в то время, когда они ещё переживали эпоху революций, буржуазные революции были сравнительно последовательными; в Китае буржуазия лишена даже такой последовательности.
С одной стороны, способность участвовать в революции, с другой — склонность к соглашательству с врагами революции — такова двойственная природа китайской буржуазии. Эта двойственность была присуща в прошлом также и европейской и американской буржуазии. Перед лицом сильного врага буржуазия идёт на союз с рабочими и крестьянами для борьбы с этим врагом; когда же у рабочих и крестьян пробуждается классовое самосознание, она идёт на союз с врагом для борьбы против рабочих и крестьян. Это — закон, общий для буржуазии всех стран мира. Но у китайской буржуазии эта черта проявляется с особой силой.
В Китае вопрос совершенно ясен: кто сумеет повести народ на борьбу за свержение империализма и феодальных сил, тот и завоюет доверие народа, так как смертельными врагами народа являются империализм и феодальные силы, особенно же империализм. Сегодня же тот, кто сумеет повести за собой народ на борьбу за изгнание японского империализма и за установление демократического образа правления, станет спасителем народа. История показала, что китайская буржуазия не может справиться с этими задачами, и они неизбежно ложатся на плечи пролетариата.
Поэтому при всех условиях китайский пролетариат, крестьянство, интеллигенция и другие слои мелкой буржуазии являются основной силой, решающей судьбы страны. Эти классы либо уже стали, либо становятся сознательными, и они неминуемо образуют костяк государственной организации и организации власти в китайской демократической республике, причём руководящей силой будет пролетариат. Китайская демократическая республика, которую сейчас предстоит построить, может быть только демократической республикой диктатуры союза всех антиимпериалистических и антифеодальных сил, руководимых пролетариатом. Это будет республика новой демократии, республика подлинно революционных, новых трёх народных принципов, включающих в себя три основные политические установки Сунь Ят-сена.
Такая республика новой демократии отличается, с одной стороны, от буржуазных республик старого, европейско-американского типа, республик буржуазной диктатуры. То были республики старой демократии, время которой уже прошло. С другой стороны, республика новой демократии отличается и от социалистических республик типа СССР, республик диктатуры пролетариата. Эти социалистические республики уже процветают в СССР и будут созданы во всех странах, являющихся теперь капиталистическими. Они, несомненно, станут господствующей формой государственной организации и организации власти во всех передовых промышленных странах. Однако эта форма пока ещё, на определённом историческом отрезке времени, не может быть применена в революциях в колониальных и полуколониальных странах. А поэтому на определённом историческом отрезке времени в ходе революций во всех колониальных и полуколониальных странах в качестве формы государственного устройства может быть принята только третья форма: то, что мы называем республикой новой демократии. Это — форма, присущая определённому историческому периоду и, следовательно, переходная; однако она является формой необходимой и обязательной.
Итак, если мы классифицируем многообразные формы государственного строя, существующие в мире, по классовому характеру власти, то они в основном сведутся к трём следующим типам: 1) республики буржуазной диктатуры; 2) республики пролетарской диктатуры; 3) республики диктатуры союза нескольких революционных классов.
Первый тип — это государства старой демократии. Сегодня, после того как вспыхнула вторая империалистическая война, во многих капиталистических странах демократией уже и не пахнет; они превратились или превращаются в государства кровавой военной диктатуры буржуазии. Некоторые государства объединённой диктатуры буржуазии и помещиков можно отнести к этой же категории.
Второй тип существует в СССР, его рождение назревает теперь во всех капиталистических странах, и в будущем он станет всемирной господствующей формой для определённого периода.
Третий тип — переходная форма государства, создаваемая революциями в колониальных и полуколониальных странах. Разумеется, революции в различных колониальных и полуколониальных странах будут иметь свои особенности, но это будут лишь небольшие различия при большом сходстве. Раз речь идёт о революциях в колониях и полуколониях, то государственная организация и организация власти там в основном непременно будут одинаковы. Это будут государства новой демократии, в которых несколько антиимпериалистических классов объединятся для совместной диктатуры. Для сегодняшнего Китая такое новодемократическое государство должно быть государством единого антияпонского фронта. Последний ставит себе целью борьбу против японских захватчиков, то есть борьбу против империализма; это — единый фронт, то есть союз нескольких революционных классов. Но, к сожалению, несмотря на то, что война против японских захватчиков идёт уже давно, на большей части территории страны, за исключением руководимых коммунистической партией демократических баз сопротивления японским захватчикам, дело демократизации в основном ещё и не начато. Японский империализм воспользовался этой основной нашей слабостью и стремительно ворвался в глубь страны. Если и впредь курс не будет изменён, то судьба нашей нации окажется в серьёзной опасности.
Речь, собственно, идёт о государственном строе. Возня вокруг этого вопроса продолжается уже несколько десятилетий, начиная с последних лет существования цинской династии, однако ясность в вопрос до сих пор не внесена. По сути же дела он сводится лишь к одному — к положению различных общественных классов в государстве. Буржуазия всегда замалчивает это различие в положении классов и, прикрываясь словом «нация», осуществляет на практике диктатуру одного класса. Такое замалчивание отнюдь не в интересах революционного народа, и об этом нужно сказать со всей определённостью. Словом «нация» пользоваться можно, однако в это понятие отнюдь не включаются контрреволюционные элементы и национальные предатели. Диктатура всех революционных классов, направленная против контрреволюционеров, против национальных предателей, — вот то государство, которое нам необходимо сегодня.
«В наше время так называемое «народовластие» в различных странах зачастую монополизируется буржуазией и обращается в орудие угнетения простого народа. Гоминдановский же принцип народовластия означает, что власть должна быть общим достоянием всего простого народа, а не присваиваться кучкой людей». Это торжественное заявление содержится в Манифесте
Что касается вопроса о так называемой форме власти, то здесь речь идёт о форме построения политической власти, о том, какую форму избирает определённый общественный класс, создавая органы власти для борьбы с врагами и для защиты самого себя. Без органов власти соответствующей формы нет и государства. В Китае можно сейчас применить следующую систему: Всекитайское собрание народных депутатов, провинциальные, уездные, районные — вплоть до сельских — собрания народных депутатов, причём органы государственной власти должны избираться собраниями народных депутатов всех ступеней. Но при этом необходимо провести в жизнь избирательную систему, основанную на подлинно всеобщих и равных выборах, без различия пола и религии, без имущественного и образовательного цензов и т.д. Только такая система будет соответствовать положению различных революционных классов в государстве, даст возможность выражать волю народа и руководить революционной борьбой, будет отвечать духу новой демократии. Эта система — демократический централизм. Только органы власти, построенные по принципу демократического централизма, могут в полной мере способствовать выражению воли всего революционного народа, способны с наибольшей мощью обрушиваться на врагов революции. Принцип, гласящий, что власть не должна «присваиваться кучкой людей», должен найти своё выражение в организации государственной власти и армии. Без подлинно демократического режима этой цели достигнуть нельзя. Иначе получится несоответствие между государственным строем и формой организации власти.
Государственный строй — диктатура союза всех революционных классов, форма организации власти — демократический централизм. Таков политический строй новой демократии, такова республика новой демократии, республика единого антияпонского фронта, республика новых трёх народных принципов, включающих в себя три основные политические установки, — Китайская республика, существо которой будет соответствовать её названию. Сейчас же, хотя у нас и есть название «Китайская республика», однако нет существа республики, и задача сегодня состоит в том, чтобы привести существо в соответствие с названием.
Таковы те внутренние политические отношения, которые следует создать и нельзя не создать в революционном Китае, в Китае, борющемся против японских захватчиков. Таков сегодня единственно правильный курс в деле строительства государства.
Республика, которая будет построена в Китае, должна быть и в политическом, и в экономическом отношениях республикой новой демократии.
В государственную собственность этой республики должны быть переданы крупные банки, крупные промышленные и торговые предприятия. «Все принадлежащие китайцам и иностранцам предприятия, которые либо носят монополистический характер, либо очень велики по своим масштабам и не могут управляться частными лицами, как, например, банки, железные дороги, воздушные сообщения и т.п., эксплуатируются и управляются государством, дабы частный капитал не мог держать в своих руках жизнь народа. Вот в чём основной смысл ограничения капитала». Это — тоже торжественное заявление, содержащееся в Манифесте
В этой республике будут приняты некоторые необходимые меры для конфискации помещичьей земли и раздела её между безземельными и малоземельными крестьянами, для осуществления лозунга Сунь Ят-сена «Каждому пахарю — своё поле», ликвидации феодальных отношений в деревне и передачи земли в собственность крестьян. Будет допущено и существование в деревне кулацких хозяйств. Это — курс на «уравнение права на землю». Правильный лозунг, выражающий сущность этого курса, — «Каждому пахарю — своё поле». На этом этапе, вообще говоря, социалистическое сельское хозяйство ещё не создаётся, но в различных кооперативных хозяйствах, развивающихся на основе лозунга «Каждому пахарю — своё поле», будут уже содержаться и социалистические элементы.
Китайская экономика непременно пойдёт по пути «ограничения капитала» и «уравнения права на землю». Совершенно недопустимо, чтобы она была «присвоена кучкой людей». Совершенно недопустимо, чтобы небольшая группа капиталистов и помещиков «держала в своих руках жизнь народа». Строить капиталистическое общество американо-европейского образца точно так же недопустимо, как и сохранять старое, полуфеодальное общество. Кто осмелится отклониться от указанного выше курса, тот наверняка ничего не добьётся и только расшибёт себе голову.
Таковы те внутренние экономические отношения, которые непременно будут созданы в революционном Китае, в Китае, борющемся против японских захватчиков.
Такая экономика и будет экономикой новой демократии.
Политика же новой демократии будет концентрированным выражением этой экономики новой демократии.
За такую республику, которая по своему политическому и экономическому устройству будет республикой новой демократии, стоит более 90% всего нашего народа, и другого пути быть не может.
Не пойти ли нам по пути построения капиталистического общества буржуазной диктатуры? Конечно, это старый путь, проторенный буржуазией Европы и Америки. Но вот беда — ни международная, ни внутренняя обстановка не даёт Китаю пойти по этому пути.
В нынешней международной обстановке этот путь закрыт. Международная обстановка характеризуется в основном тем, что между капитализмом и социализмом идет борьба, капитализм катится вниз, а социализм находится на подъёме. Создания в Китае капиталистического общества буржуазной диктатуры не допустит прежде всего международный капитализм, то есть империализм. Новая история Китая — это история того, как империализм осуществлял в Китае свою агрессию, боролся против стремления Китая к независимости, препятствовал развитию в Китае капитализма. В прошлом все революционные выступления в Китае были задушены империализмом, бесчисленные герои, павшие в этих революционных выступлениях, через всю свою жизнь пронесли чувство пламенной ненависти к империализму. Сейчас в страну вторгся мощный японский империализм, который стремится превратить Китай в свою колонию. Теперь в Китае развивается японский капитализм, а отнюдь не какой-то там китайский капитализм. Теперь в Китае — диктатура японской буржуазии, а отнюдь не какая-то там диктатура китайской буржуазии. Правда, мы живем в период последних судорог империализма, он скоро погибнет. Империализм — это «умирающий капитализм»6. Но именно в силу того, что он скоро погибнет, он всё больше живёт за счёт колоний и полуколоний и ни за что не допустит, чтобы в какой-либо колонии или полуколонии было создано капиталистическое общество буржуазной диктатуры. Именно потому, что японский империализм завяз в трясине тяжёлого экономического и политического кризиса, то есть потому, что он скоро погибнет, он обязательно будет стремиться разбить Китай, превратить его в свою колонию, и поэтому он отрезал Китаю путь к установлению диктатуры буржуазии, к развитию национального капитализма.
Далее, этого не допустит и социализм. Все империалисты на свете — наши враги. Если Китай хочет стать независимым, то он никак не может обойтись без помощи социалистического государства и международного пролетариата. Это значит, что он не может обойтись без помощи СССР, не может обойтись без помощи пролетариата Японии, а также Англии, США, Франции, Германии, Италии, который ведёт — каждый в своей стране — борьбу против капитализма. Хотя нельзя утверждать, что победа китайской революции произойдёт только после победы революции в Японии, а также в Англии, США, Франции, Германии, Италии или в одной-двух из этих стран, однако несомненно, что для победы китайской революции необходимы, кроме наших усилий, и усилия пролетариата этих стран. Это особенно относится к помощи Советского Союза, которая является необходимым условием завоевания окончательной победы в войне против японских захватчиков. Отказаться от помощи Советского Союза — значит обречь революцию на поражение. Разве уроки антисоветской кампании, развернувшейся после 1927 года7, не доказывают этого с исключительной наглядностью? Современный мир живет в новую эпоху, в эпоху революций и войн, в эпоху неминуемой гибели капитализма и неуклонного расцвета социализма. Не будет ли полнейшей нелепостью в этих условиях, после победы Китая над империализмом и феодализмом, начать строить капиталистическое общество буржуазной диктатуры? Если в силу особых условий (победа турецкой буржуазии в борьбе с греческой агрессией, исключительная слабость пролетариата) после первой мировой империалистической войны и Октябрьской революции появилась на свет крошечная кемалистская Турция8, где была установлена диктатура буржуазии, то после второй мировой войны и после завершения строительства социализма в СССР другой такой Турции уже не появиться, и тем более немыслимо появление такой Турции с 450-миллионным населением. В силу особых условий Китая (слабость буржуазии и её соглашательская природа, мощь пролетариата и его последовательная революционность) здесь никогда не случалось таких «легких удач», как в Турции. Разве после поражения великой революции в 1927 году китайские буржуа не разглагольствовали о кемализме? Но где же китайский Кемаль? Где же диктатура китайской буржуазии и капиталистическое общество в Китае? Больше того, даже так называемая кемалистская Турция и та в конечном счёте была вынуждена броситься в объятия англо-французских империалистов и с каждым днем всё больше превращается в полуколонию, превращается в часть мира империалистической реакции. Международная обстановка сейчас такова, что в колониальных и полуколониальных странах всякий, кто ищет применения своим силам, должен либо стать на сторону империалистического фронта, и тогда он превращается в частицу сил мировой контрреволюции, либо стать на сторону антиимпериалистического фронта, и тогда он превращается в частицу сил мировой революции. Одно из двух. Третьего пути нет.
Что касается внутренней обстановки, то китайской буржуазии следовало бы извлечь надлежащие уроки из истории. В 1927 году, в момент, когда революция силами пролетариата, крестьянства и других слоёв мелкой буржуазии только было одержала победу, китайская буржуазия во главе с крупной буржуазией грубо отшвырнула народные массы, присвоила плоды революции и вступила в контрреволюционный союз с империализмом и феодальными силами. Затем она на протяжении десяти лет, надрываясь от натуги, ходила в «антикоммунистические походы». А что из этого вышло? Неужели и сейчас, когда сильный враг вторгся в глубь страны и война против японских захватчиков длится уже более двух лет, вы всё ещё намерены подражать старым, отжившим свой век трафаретным приёмам буржуазии Европы и Америки? Ведь десять лет вы ходили в «антикоммунистические походы», а капиталистического общества буржуазной диктатуры так «выходили»; так неужели вам хочется попробовать ещё раз? Правда, в этих «походах» вы «выходили» «однопартийную диктатуру», но ведь диктатура-то эта полуколониальная и полуфеодальная. Да к тому же за первые четыре года «антикоммунистических походов» (с 1927 года до 18 сентября 1931 года) вы «выходили» ещё и «Маньчжоу-Го», а ещё через шесть лет, в 1937 году, вам удалось «выходить» и вторжение японского империализма в глубь Китая. Если и теперь кому-нибудь придёт охота «походить» ещё лет десять, то это будет уже «антикоммунизм» нового типа, не совсем тот, что прежде. Но разве не нашёлся уже человек, который обскакал всех и яро взялся за организацию нового «антикоммунистического» предприятия? Это — Ван Цзин-вэй, прославленный антикоммунистический герой нового образца. Если кто пожелает вступить в компанию с Ван Цзин-вэем, то сделайте одолжение! Но ведь тогда будет уж вовсе неудобно распевать о какой-то там диктатуре буржуазии, о каком-то капиталистическом обществе, кемализме, современном государстве, однопартийной диктатуре, «едином учении» и выводить другие фиоритуры в этом роде. Если же ты хочешь, не вступая в компанию с Ван Цзин-вэем, состоять в лагере борьбы против японских захватчиков и вместе с тем рассчитываешь после победы в войне снова грубо отшвырнуть народ, сражавшийся с захватчиками, присвоить плоды победы и разыграть номер: «Да здравствует однопартийная диктатура!», то это и вовсе похоже на бред. Вы все шумите: «Бить захватчиков! Бить захватчиков!» А кто их бьёт? Ведь без рабочих, без крестьян, без других слоев мелкой буржуазии вы и шагу не можете сделать. Кто посмеет их отшвырнуть, от того только мокрое место останется. Ведь это же всё азбучные истины. Но твердолобые в среде китайской буржуазии (я говорю именно о твердолобых), видимо, за эти двадцать лет ничему не научились. Ведь они продолжают вопить об «ограничении коммунистической деятельности», «растворении коммунистов», борьбе с коммунизмом. Ведь за «Мерами по ограничению деятельности чуждых партий» последовали «Меры по урегулированию проблемы чуждых партий», а за ними «Программа практических мероприятий по урегулированию проблемы чуждых партий». Вот это размахнулись! Да ведь если такие «ограничения» и «урегулирования» будут продолжаться, какую же судьбу уготовят эти люди нации и что они уготовят самим себе? Мы искренно советуем этим господам: откройте глаза, посмотрите на Китай и на весь мир, посмотрите, что делается в стране и за её пределами, посмотрите, какое теперь настало время, и не повторяйте своих ошибок. Дальнейшие ошибки сулят, конечно, беды нации, но, по-моему, и вам самим не поздоровится. Бесспорно, ясно и несомненно, что если твердолобые не прозреют, им придется скверно: они сами выроют себе могилу. Поэтому мы надеемся, что единый антияпонский фронт в Китае будет крепнуть, что у нас будет не диктаторство, а всеобщее сотрудничество, что дело борьбы против японских захватчиков будет доведено до победы. Вот единственно правильный путь, а все остальные пути никуда не годятся. Это мы, коммунисты, искренно вам советуем, и «не жалуйтесь потом, что вас не предупреждали». В Китае издавна говорят: «Есть еда — пусть едят все». Это совершенно резонно. Раз врага должны бить все, то и есть следует всем, и дела решать всем, и учиться всем. Когда «один пожирает всё» и «никто ему не страшен», он ведёт себя, как феодальный владыка, но в сороковых годах XX века этот старый номер, конечно, не пройдёт.
Мы, коммунисты, вовсе не отвергаем никого из революционно настроенных людей, мы будем крепить единый фронт и осуществлять длительное сотрудничество со всеми классами, прослойками, партиями, организациями и отдельными лицами, стоящими за войну до победы над японскими захватчиками. Но если кто-нибудь попробует отвергнуть коммунистов, то это не выйдет; если кто-нибудь захочет расколоть единый фронт, это тоже не выйдет. Китай должен продолжать войну против японских захватчиков, сплотиться и идти вперёд по пути прогресса, и мы не потерпим тех, кто хочет капитуляции, хочет раскола, хочет движения вспять.
Если мы не пойдём по капиталистическому пути буржуазной диктатуры, то, быть может, можно пойти по социалистическому пути диктатуры пролетариата?
Нет, это тоже невозможно.
Несомненно, что сейчас революция проходит свою первую фазу и что впоследствии, в ходе дальнейшего развития, она вступит во вторую фазу, в фазу социализма. Эпохой подлинного счастья для Китая будет только эпоха социализма. Однако сейчас ещё не время осуществлять социализм. Сегодняшняя задача революции в Китае — борьба против империализма и против феодализма. Пока эта задача не выполнена, о социализме говорить не приходится. Китайская революция неизбежно должна пройти две фазы: фазу новой демократии и только затем — фазу социализма. При этом первая фаза будет сравнительно долгой, в день-два её не завершить. Мы не мечтатели и не можем отрываться от условий реальной действительности.
Некоторые злостные демагоги сознательно смешивают эти два различных этапа революции и проповедуют так называемую «теорию однократной революции», пытаясь с её помощью доказать, что три народных принципа распространяются на все этапы революции и что коммунизм, таким образом, утратил право на существование. С помощью этой «теории» они тщатся бороться против коммунистическсго учения и коммунистической партии, против
Но есть ещё и другая группа людей, которая, видимо, не питает никакого злого умысла, а просто введена в заблуждение «теорией однократной революции», введена в заблуждение чисто субъективным представлением, будто «политическая революция и социальная революция должны быть завершены в одном сражении». Они не понимают, что революция делится на этапы, что можно лишь перейти от одной революции к другой, а «завершить их в одном сражении» невозможно. Подобные взгляды, смешивающие различные фазы революции и ослабляющие наши усилия в деле осуществления очередных задач, также вредны. Положение, гласящее, что из двух фаз революции первая подготовляет условия для второй, что эти фазы должны смыкаться и нельзя допустить, чтобы между ними вклинился этап буржуазной диктатуры, является правильным. Это — марксистская теория развития революции. Утверждать же, что демократическая революция не имеет своих определённых задач, не имеет своего определённого периода, что иные задачи, осуществимые только в другой период, как, например, задачи социалистической революции, возможно решать, объединив их с задачами демократической революции, и называть всё это «завершением в одном сражении» — это фантазия, неприемлемая для подлинных революционеров.
И вот на сцене появляются твердолобые буржуа и говорят: хорошо, раз вы, коммунисты, отодвигаете социалистический общественный строй на последующий этап и раз вы при этом заявляете, что «три народных принципа Сунь Ят-сена необходимы для современного Китая, и наша партия готова вести борьбу за их полное осуществление»10, то временно припрячьте свой коммунизм. Такие разговоры, прикрываемые вывеской «единого учения», приняли характер бешеных воплей. Эти вопли, по сути дела, выражают стремление твердолобых к абсолютному господству буржуазии, а, вежливо выражаясь, можно назвать их также проявлением абсолютного невежества.
Коммунизм — это цельная идеология пролетариата и вместе с тем — это новый общественный строй. Эта идеология и этот общественный строй отличны от всякой другой идеологии и от всякого другого общественного строя и являются наиболее совершенными, наиболее прогрессивными, наиболее революционными, наиболее разумными во всей истории человечества.
Феодальная идеология и общественный строй уже сданы в музей истории. Идеология и общественный строй капитализма в одной части мира (в СССР) уже тоже сданы в музей, а в остальных странах еле дышат, доживают последние дни и скоро попадут в музей. И только идеология и общественный строй коммунизма, не зная преград, с неодолимой силой распространяются по всему миру, переживая свою прекрасную весну. С тех пор как в Китае появился научный коммунизм, у людей расширился кругозор, изменился и облик китайской революции. Демократическая революция в Китае никак не может победить, не руководствуясь коммунистическим учением; в ещё большей степени это относится к последующему этапу революции. Вот почему ещё твердолобые буржуа так вопят и требуют «припрятать» коммунизм. А между тем «припрятать» его невозможно, ибо стоит лишь «припрятать» его, и Китай может погибнуть. Коммунизм — это путеводная звезда для всего современного мира и в том числе для современного Китая.
Кому не известно, что по вопросу об общественном строе коммунистическая партия имеет программу на сегодня и программу на будущее, иначе говоря, программу-минимум и программу-максимум? На сегодня — новая демократия, на будущее — социализм; это две органически связанные между собой программы, в основе которых лежит цельная коммунистическая идеология. Ведь это же величайшая нелепость — неистово вопить о необходимости «припрятать» коммунизм лишь на том основании, что программа-минимум коммунистической партии в основном совпадает с тремя народными принципами! Что касается коммунистов, то они смогли признать «три народных принципа политической основой единого антияпонского фронта» и заявили, что «три народных принципа Сунь Ят-сена необходимы для современного Китая, и наша партия готова вести борьбу за их полное осуществление» лишь потому, что политические положения трёх народных принципов в основном совпадают с коммунистической программой-минимум. В противном случае это было бы невозможно. Это — единый фронт коммунизма и трёх народных принципов на этапе демократической революции. Когда Сунь Ят-сен говорил, что «коммунизм является лучшим другом трёх народных принципов»11, он имел в виду именно такой единый фронт. Отрицание коммунизма фактически означает отрицание единого фронта. Именно потому, что твердолобые цепляются за свою идею единой партии и отвергают единый фронт, они и придумали весь этот словесный вздор для отрицания коммунизма.
Ничего не выйдет и с «единым учением». В условиях существования классов имеется столько же учений, сколько и классов. Более того, даже различные группы одного и того же класса имеют свои учения. В настоящее время у класса феодалов есть феодальные учения, у буржуазии — капиталистические, у буддистов — буддизм, у христиан — христианство, у крестьян — политеизм, а за последнее время нашлись ещё проповедники кемализма, фашизма, «философии жизни»12, «учения о распределении по труду»13. Почему же нельзя пролетариату иметь своё учение — коммунизм? Если существует такое несчётное число различных учений, то почему же вы, увидев коммунизм, сейчас же завопили, что его надо «припрятать»? Надо прямо сказать, с «припрятыванием» ничего не выйдет. Давайте лучше посостязаемся. Если кто-нибудь одолеет коммунизм, то мы, коммунисты, распишемся в своей неудаче. Если же нет, то придётся вам «припрятать» своё антидемократическое требование о «едином учении», да поскорее!
Во избежание недоразумений, а также для того, чтобы помочь твердолобым расширить свой кругозор, необходимо внести ясность в вопрос о том, в чём сходны и чем различаются между собой три народных принципа и коммунизм.
При сопоставлении трёх народных принципов с коммунистическим учением мы находим, что кое в чём они совпадают, а кое в чём и расходятся.
Во-первых, в чём они совпадают? В обоих учениях совпадают основные программы для этапа буржуазно-демократической революции в Китае. Революционные три народных принципа — национализм, народовластие и народное благоденствие, — заново истолкованные Сунь Ят-сеном в 1924 году, в основном совпадают с коммунистической программой для этапа демократической революции в Китае. Именно благодаря тому, что они совпадают, а также благодаря тому, что три народных принципа проводятся в жизнь, существует единый фронт обоих учений и обеих партий. Пренебрегать этой стороной дела было бы неправильно.
Во-вторых, в чём они расходятся? Здесь мы видим:
Частичное расхождение программ для этапа демократической революции. В полной программе демократической революции у коммунистов есть пункты о последовательном осуществлении народной власти, о восьмичасовом рабочем дне и о последовательной аграрной революции, а в трёх народных принципах этого нет. Если предполагается осуществлять три народных принципа, не дополнив их в этой части, то обе программы для демократического этапа будут совпадать лишь в основном и нельзя будет говорить о их полном совпадении.
Расхождение, выражающееся в том, что одно учение предусматривает этап социалистической революции, а другое его не предусматривает. Коммунистическое учение, помимо этапа демократической революции, предусматривает ещё и этап социалистической революции, а поэтому, кроме программы-минимум, имеет и программу-максимум, то есть программу установления социалистического и коммунистического общественного строя. Три народных принципа предусматривают лишь этап демократической революции и не предусматривают этапа социалистической революции, а поэтому они содержат лишь программу-минимум и не содержат программы-максимум, то есть не содержат программы установления социалистического и коммунистического общественного строя.
Расхождение мировоззрений. Коммунистическое мировоззрение — это диалектический и исторический материализм, а мировоззрение, выраженное в трёх народных принципах, — это «объяснение истории потребностями народной жизни», то есть, по существу, дуализм, или идеализм. Эти мировоззрения друг другу противоположны.
Расхождение в отношении революционной последовательности. У коммунистов существует единство теории и практики, иначе говоря, коммунисты — последовательные революционеры. У сторонников трёх народных принципов, кроме тех из них, которые наиболее преданы революции и истине, нет единства теории и практики, слово и дело находятся в противоречии, иначе говоря, у сторонников трёх народных принципов отсутствует революционная последовательность.
Таковы расхождения между коммунистическим учением и тремя народными принципами. В силу этих расхождений между коммунистами и сторонниками трёх народных принципов существует различие. Пренебрегать этим различием, видеть лишь единство и не замечать противоречий — значит, несомненно, впадать в серьёзную ошибку.
Разобравшись во всём этом, легко понять, что означает требование твердолобых «припрятать» коммунизм. Это либо стремление буржуазии к абсолютному господству, либо абсолютное невежество.
Твердолобые буржуа совершенно не понимают исторических перемен; их познания так убоги, что почти равняются нулю. Они не понимают ни различия между коммунистическим учением и тремя народными принципами, ни различия между новыми и старыми тремя народными принципами.
Мы, коммунисты, признаём «три народных принципа политической основой единого антияпонского национального фронта», признаём, что «три народных принципа Сунь Ят-сена необходимы для современного Китая, и наша партия готова вести борьбу за их полное осуществление», признаём, что коммунистическая программа-минимум в основном совпадает с тремя народными принципами. Но о каких трёх народных принципах идёт речь? Речь идёт не о каких-либо иных трёх народных принципах, а именно о тех, которым Сунь Ят-сен дал новое толкование в Манифесте
Манифест
После этого три народных принципа стали тремя народными принципами нового типа, тремя народными принципами новой буржуазно-демократической революции в полуколониальной стране, тремя народными принципами новой демократии, новыми тремя народными принципами. Только эти три народных принципа являются революционными тремя народными принципами нового периода.
Эти революционные три народных принципа нового периода, новые, или подлинные, три народных принципа включают в себя три основные политические установки: союз с Россией, союз с коммунистической партией и поддержку крестьян и рабочих. В новый период без этих трёх основных политических установок или при отсутствии хотя бы одной из них это будут ложные или половинчатые три народных принципа.
Во-первых, революционные, новые, или подлинные, три народных принципа непременно должны быть тремя народными принципами, включающими в себя установку на союз с Россией. Теперь положение совершенно ясно: если не политика союза с Россией, если не союз с социалистическим государством, то непременно политика союза с империалистами, непременно союз с империализмом. Разве мы не видели этого после 1927 года? Как только борьба между социалистическим Советским Союзом и империализмом ещё более обострится, Китай должен будет стать либо на одну, либо на другую сторону. Это неизбежно. А разве нельзя держаться середины? Нет, это иллюзия. Весь мир будет втянут в борьбу на стороне того или другого лагеря. В нынешнем мире «нейтралитет» — это термин, который служит только для обмана людей. К тому же теперь, когда Китай ведет борьбу против вторгшегося в глубь страны империализма, без помощи СССР тем более нечего и думать об окончательной победе. Если отвергнуть СССР и вступить в союз с империалистами, то придется вычеркнуть слово «революционные», и тогда три народных принципа станут реакционными. В конце концов, «нейтральных» трёх народных принципов нет, могут существовать только революционные или контрреволюционные три народных принципа. Можно также прислушаться к старому совету Ван Цзин-вэя и испробовать «борьбу против обоих лагерей»14, испробовать три народных принципа, направленные «против обоих лагерей». Это ли не геройство? Но, увы, даже сам автор этой теории, Ван Цзин-вэй, и тот отказался от таких трёх народных принципов (или «припрятал» их) и перестроился на «три народных принципа», основанных на союзе с империалистами. Можно рассуждать и так: империалисты тоже, мол, делятся на восточных и западных, а раз он (Ван Цзин-вэй) пошел на союз с восточными, то я, наоборот, пойду на союз с западными, и с боем — на восток! Это ли вам не революция? Но, увы, западные империалисты намерены бороться с СССР, бороться с коммунистами. Пойдешь на союз с ними, а они потребуют от тебя «с боем — на север», и от твоей революции ничего не останется. Все эти обстоятельства и определили то положение, что революционные, новые, или подлинные, три народных принципа могут быть только тремя народными принципами, включающими в себя установку на союз с Россией, и ни в коем случае не могут быть тремя народными принципами, основанными на союзе с империалистами против России.
Во-вторых, революционные, новые, или подлинные, три народных принципа непременно должны быть тремя народными принципами, включающими в себя установку на союз с коммунистической партией. Если не союз с коммунистической партией, значит, борьба против неё. Борьба против коммунизма — это политика японского империализма и Ван Цзин-вэя. Если ты тоже хочешь бороться против коммунизма, прекрасно — они пригласят тебя вступить в их антикоммунистическую фирму. Но разве это не попахивает национальным предательством? Я, мол, не пойду с Японией, я пойду с другой державой. Но ведь это комедия: с кем бы ты ни пошел, стоит только выступить против коммунистов — и ты станешь национальным предателем, так как не сможешь больше бороться против японских захватчиков. Тогда, мол, я самостоятельно пойду против коммунистов. Но ведь это бред! Разве найдутся в колониальных и полуколониальных странах такие «удальцы», которые могли бы без помощи империалистов совершить столь великий контрреволюционный «подвиг»? Как же это сегодня вдруг удастся «самостоятельно» одолеть коммунистов, если не удалось одолеть их раньше в течение целых десяти лет борьбы, мобилизовав силы почти всего мирового империализма? Говорят, что сейчас в ходу такое выражение: «Борьба с коммунизмом — дело хорошее, но ничего из этого не выйдет». Если эти слухи достоверны, то данное выражение наполовину ошибочно: что же хорошего в «борьбе с коммунизмом»? Но вторая половина совершенно справедлива: из этой борьбы действительно «ничего не выйдет». И причина тут в основном кроется не в коммунистах, а в народе, так как народ любит коммунистов и не желает с ними бороться. Народ беспощаден, и если сейчас, в момент, когда национальный враг вторгся глубоко в нашу страну, ты выступишь против коммунистов, то народ из тебя душу вытряхнет. Всякий, кто намерен бороться против коммунистов, должен быть готов к тому, что его сотрут в порошок. Это несомненно. Если же ты не решился быть стёртым в порошок, то тебе, право, лучше не ввязываться в эту борьбу. Таков наш искренний совет всем антикоммунистическим «героям». Отсюда яснее ясного, что современные три народных принципа непременно должны включать в себя установку на союз с коммунистической партией, в противном случае три народных принципа погибнут. От этого зависит жизнь или смерть трёх народных принципов. Союз с коммунистической партией означает для них жизнь, борьба с коммунистической партией означает смерть. Кто может доказать обратное?
В-третьих, революционные, новые, или подлинные, три народных принципа непременно должны быть тремя народными принципами, включающими в себя установку на поддержку крестьян и рабочих. Отказаться от этой установки, отказаться от искренней поддержки крестьян и рабочих, отказаться от осуществления содержащегося в завещании Сунь Ят-сена призыва «поднять народные массы» — значит готовить поражение революции, готовить поражение самим себе. И.В. Сталин говорит: «…национальный вопрос есть по сути дела вопрос крестьянский»15. А это значит, что китайская революция есть, по сути дела, революция крестьянская, нынешняя борьба против японских захватчиков есть, по сути дела, борьба крестьянская. Политический строй новой демократии есть, по сути дела, предоставление крестьянству власти. Новые, подлинные три народных принципа — это, по сути дела, принципы крестьянской революции. Культура масс есть, по сути дела, подъём культуры крестьянства. Война против японских захватчиков есть, по сути дела, война крестьянская. Сейчас господствует идея «хождения в горы»16. Там проводятся собрания, ведётся работа, идёт учёба, издаются газеты, пишутся книги, ставятся пьесы — всё в горах, всё, по сути дела, для крестьян. Всё то, что нужно для борьбы против японских захватчиков, всё то, что нужно для нашей жизни, по сути дела, дают крестьяне. Когда мы говорим «по сути дела», это значит в основном, но отнюдь не означает недооценки остальных элементов; это было разъяснено самим Сталиным. Каждому школьнику известно, что 80% населения Китая составляют крестьяне. Поэтому крестьянский вопрос стал основным вопросом китайской революции, сила крестьянства — это основная сила китайской революции. Следующая часть населения Китая — рабочие. В Китае имеется несколько миллионов промышленных рабочих и несколько десятков миллионов ремесленных и сельскохозяйственных рабочих. Без рабочих различных отраслей промышленности Китай не мог бы существовать, потому что они — производители промышленной продукции. Без рабочего класса, занятого в современной промышленности, революция не сможет победить, потому что он — руководитель китайской революции, он — самый революционный класс. В этих условиях революционные, новые, или подлинные, три народных принципа обязательно должны быть тремя народными принципами, включающими в себя установку на поддержку крестьян и рабочих. А если найдутся три народных принципа, которые не будут включать в себя эту установку, которые не будут предусматривать искренней поддержки крестьян и рабочих, которые не будут предусматривать осуществления призыва «поднять народные массы», то такие три народных принципа безусловно погибнут.
Отсюда явствует, что три народных принципа, оторванные от трёх основных политических установок — союза с Россией, союза с коммунистической партией и поддержки крестьян и рабочих, — не имеют будущего. Всем честным сторонникам трёх народных принципов следует всерьёз над этим призадуматься.
Три народных принципа, включающие в себя три основные политические установки, революционные, новые, подлинные три народных принципа являются тремя народными принципами новой демократии, дальнейшим развитием старых трёх народных принципов, великой заслугой Сунь Ят-сена, детищем той эпохи, когда китайская революция стала частью мировой социалистической революции. Только такие три народных принципа Коммунистическая партия Китая называет «необходимыми для современного Китая», за «полное осуществление» только таких трёх народных принципов она выразила готовность вести борьбу. Только такие три народных принципа в основном совпадают с программой Коммунистической партии Китая для этапа демократической революции, то есть с её программой-минимум.
Что касается старых трёх народных принципов, то они были порождены старым периодом китайской революции. В то время Россия была империалистической и, конечно, не могло быть установки на союз с Россией. В то время в Китае ещё не было коммунистической партии и, конечно, не могло быть установки на союз с коммунистической партией. В то время рабоче-крестьянское движение ещё не выявило полностью своего большого политического значения, ещё не привлекло к себе внимания и, конечно, не было установки на союз с рабочими и крестьянами. Поэтому три народных принципа, существовавшие до реорганизации гоминдана в 1924 году, — это три народных принципа старого типа, три народных принципа, отжившие свой век. Не развив их в новые три народных принципа, гоминдан не мог двигаться вперед. Сунь Ят-сен со свойственной ему прозорливостью понял это и с помощью Советского Союза и Коммунистической партии Китая дал трём народным принципам новое толкование, отразил в них новые исторические особенности эпохи. В результате этого был создан единый фронт трёх народных принципов и коммунизма, установлено первое сотрудничество между гоминданом и коммунистической партией, завоеваны симпатии всего китайского народа и осуществлена революция
Старые три народных принципа были для старого периода революционными, они отражали исторические особенности старого периода. Но если и в новый период, после того, как созданы новые три народных принципа, дудеть по-прежнему в старую дуду, противиться союзу с Россией после того, как родилось социалистическое государство, противиться союзу с коммунистической партией после того, как родилась коммунистическая партия, противиться установке на поддержку крестьян и рабочих после того, как у крестьян и рабочих пробудилось классовое самосознание и они показали свою политическую мощь, — то три народных принципа будут представлять собой нечто реакционное, противоречащее духу времени. Реакция, наступившая после 1927 года, была плодом именно такого непонимания духа времени. Говорят: «Герой тот, кто шагает в ногу с временем». Я хотел бы, чтобы нынешние сторонники трёх народных принципов помнили это.
Если говорить о трёх народных принципах старого типа, то в них нет ничего такого, что в основном совпадало бы с коммунистической программой-минимум, потому что они относятся к старому периоду, они отжили свой век. Если же найдутся какие-либо три народных принципа, направленные против России, против коммунистической партии, против крестьян и рабочих, то это будут реакционные три принципа и в них не только не будет ровно ничего совпадающего с коммунистической программой-минимум, но, наоборот, они будут враждебны коммунизму, и тогда вообще говорить будет не о чем. И над этим сторонникам трёх народных принципов тоже следует глубоко призадуматься.
Во всяком случае, до тех пор, пока в основном не выполнена задача борьбы с империализмом и феодализмом, ни один честный человек не может отбросить новые три народных принципа. Их отбрасывают только ванцзинвэи и иже с ними. Но как бы ни усердствовали все эти ванцзинвэи и иже с ними в создании каких-то антирусских, антикоммунистических, антикрестьянских и антирабочих фальшивых трёх народных принципов, несомненно найдутся честные, справедливые люди, которые и впредь будут отстаивать подлинные три народных принципа Сунь Ят-сена. Если даже в период реакции, начавшейся в 1927 году, нашлось много подлинных сторонников трёх народных принципов, продолжавших борьбу за дело китайской революции, то теперь, когда национальный враг вторгся глубоко в нашу страну, таких людей, несомненно, будет великое множество. Мы, коммунисты, будем неизменно осуществлять длительное сотрудничество со всеми искренними сторонниками трёх народных принципов и не отвергнем ни одного друга, никого, кроме национальных предателей и закоренелых врагов коммунизма.
Выше мы осветили исторически сложившиеся особенности политического строя в Китае в новый период, осветили вопрос о республике новой демократии. Теперь мы можем перейти к вопросам культуры.
Каждая данная культура является отражением политики и экономики данного общества в идеологии. В Китае имеется империалистическая культура, отражающая политическое и экономическое господство или полугосподство империализма в Китае. Эта культура популяризируется не только «культурными» учреждениями, создаваемыми в Китае непосредственно самими империалистами, но также и некоторыми потерявшими всякую совесть китайцами. Сюда относятся все проявления культуры, содержащие колонизаторские идеи. Наряду с этим в Китае имеется полуфеодальная культура, отражающая полуфеодальную политику и полуфеодальную экономику. Представителями этой культуры являются все те, кто стоит за почитание Конфуция, за изучение канонических книг, кто проповедует старую этику и старые идеи и выступает против новой культуры и новых идей. Империалистическая культура и полуфеодальная культура — это два очень дружных брата; они составляют реакционный блок и борются против новой культуры Китая. Эта реакционная культура служит империалистам и классу феодалов. Она подлежит слому. Не сломав её, невозможно построить никакую новую культуру. «Не сломаешь старого — не построишь нового, не преградишь пути старому — не откроешь пути для нового, не остановишь старого — не двинется новое».
Борьба между новой и старой культурой — это борьба не на жизнь, а на смерть.
Что касается новой культуры, то она является отражением новой политики и новой экономики в идеологии и обслуживает новую политику и новую экономику.
Как мы уже говорили в третьем разделе, с появлением в Китае капиталистической экономики характер китайского общества постепенно изменяется, оно перестает быть обществом полностью феодальным и становится полуфеодальным, хотя феодальная экономика всё ещё преобладает. Капиталистическая экономика по сравнению с феодальной является экономикой новой. Одновременно с новой, капиталистической экономикой возникают и развиваются новые политические силы: буржуазия, мелкая буржуазия и пролетариат. Отражением же этих новых политических и экономических сил в идеологии является новая культура, которая их и обслуживает. Не будь капиталистической экономики, не будь буржуазии, мелкой буржуазии, пролетариата, не будь политической силы этих классов, не могли бы возникнуть и новая идеология и новая культура.
Новые политические, экономические и культурные силы — это революционные силы Китая. Они борются со старой политикой, старой экономикой и старой культурой, которые слагаются из двух элементов: из собственно китайской полуфеодальной политики, экономики и культуры, с одной стороны, и империалистической политики, экономики и культуры — с другой, причём главенствуют в этом союзе последние. Всё это — скверна, которую надо полностью уничтожить. Борьба между новым и старым в китайском обществе — это борьба между новыми силами народных масс (революционных классов) и старыми силами империализма и класса феодалов. Борьба между новым и старым — это борьба между революцией и контрреволюцией. Она продолжается уже сто лет, если считать со времени опиумной войны, и почти тридцать лет, если считать со времени революции 1911 года.
Но, как уже говорилось выше, и сама революция делится на новую и старую, и то, что было новым в один исторический период, становится старым в другой. Столетний период буржуазно-демократической революции в Китае делится на два больших отрезка, из которых первый составляет восемьдесят лет, а второй — двадцать. Каждому из этих двух больших отрезков свойственна своя основная историческая особенность, а именно: на протяжении первых восьмидесяти лет буржуазно-демократическая революция в Китае относилась к революциям старого типа, а в последующие двадцать лет в силу изменений в международной и внутренней политической обстановке она стала революцией нового типа. Особенность первых восьмидесяти лет составляет старая демократия, особенность последующих двадцати лет — новая демократия. Это различие существует как в политике, так и в культуре.
Как же проявляется это различие в культуре? Именно этот вопрос мы и собираемся рассмотреть ниже.
Говоря о положении на культурном или идеологическом фронте в Китае, следует различать два исторических периода: до «движения 4 мая» и после этого движения.
До «движения 4 мая» борьба на культурном фронте в Китае была борьбой между новой культурой буржуазии и старой культурой класса феодалов. До «движения 4 мая» борьба между школьной системой и старой системой государственных экзаменов17, между новой и старой наукой, между западной и китайской наукой носила именно такой характер. Под школьной системой, новой наукой и западной наукой в то время имелись в виду в основном естественные науки и буржуазные социально-политические теории, потребность в которых испытывали представители буржуазии (я говорю «в основном» потому, что к ним в значительной степени примешивалась отрава феодальных пережитков). В то время идеи так называемой новой науки играли революционную роль в борьбе против китайских феодальных идей и служили китайской буржуазно-демократической революции старого периода. Однако вследствие беспомощности китайской буржуазии и вследствие того, что мир уже вступил в эпоху империализма, эти буржуазные идеи, выдержав всего лишь несколько схваток, были отброшены силами реакционного союза между колонизаторскими идеями иностранного империализма и реставраторскими идеями китайского феодализма. При первых же контрударах этого реакционного идеологического союза так называемая новая наука свернула знамена и возвестила отступление; она утратила свою душу и сохранила только внешнюю оболочку. Старая буржуазно-демократическая культура в эпоху империализма разлагается, обессилела и её поражение неизбежно.
Иначе пошло дело после «движения 4 мая». После «движения 4 мая» в Китае на фронте культуры появилась совершенно новая, полная свежих сил армия, возглавляемая Коммунистической партией Китая и руководствующаяся идеями коммунистической культуры, то есть коммунистическим мировоззрением и теорией социальной революции. «Движение 4 мая» возникло в 1919 году, создание Коммунистической партии Китая и действительное начало рабочего движения относятся к 1921 году, иначе говоря, и то и другое имело место после первой мировой войны и Октябрьской революции, когда во всём мире национальный вопрос и революционное движение в колониальных странах приобрели новый облик. Эта связь между китайской революцией и мировой революцией чрезвычайно наглядна. Благодаря тому, что на политическую арену в Китае вышла новая политическая сила — китайский пролетариат и Коммунистическая партия Китая, — на фронте культуры новая армия в новых доспехах и с новым оружием, объединившись со всеми возможными союзниками, начала отважное наступление развёрнутым фронтом на империалистическую и феодальную культуру. Как в области общественных наук, так и в области литературы и искусства — в философской, экономической, политической, военной, исторической науке, в художественной литературе, в искусстве (театр, кино, музыка, скульптура, живопись) — эта новая армия широко развернула свои силы.
На протяжении двадцати лет, куда бы ни направляла эта новая армия своё оружие, начиная с идей и кончая формой (литературный язык и пр.), она неизменно производила огромную революцию. Её действия приобрели такой размах, её натиск был так могуч, что против неё не мог устоять никто. Мобилизованные ею силы не имели себе равных по массовости ни в одну эпоху истории Китая. Величайшим и отважнейшим знаменосцем этой новой армии был Лу Синь. Лу Синь был кормчим культурной революции в Китае. Он был не только великим писателем, но и великим мыслителем и великим революционером. Лу Синь был человеком крепкой кости, в нём не было ни тени раболепия и пресмыкательства, а это является драгоценнейшим качеством для людей колониальных и полуколониальных стран. Лу Синь был самым безупречным, самым отважным, самым решительным, самым преданным, самым пламенным, невиданным дотоле национальным героем, который, представляя большинство народа, штурмовал позиции врага на фронте культуры. Направление Лу Синя — это направление новой культуры китайского народа. До «движения 4 мая» новая культура Китая носила стародемократический характер и являлась частью мировой буржуазной, капиталистической культурной революции. После «движения 4 мая» новая культура Китая носит уже новодемократический характер и является частью мировой пролетарской, социалистической культурной революции.
До «движения 4 мая» движение за новую культуру в Китае, китайская культурная революция, возглавлялось буржуазией, которая тогда ещё играла руководящую роль. После «движения 4 мая» идеи буржуазной культуры отстали даже от политических институтов буржуазии и теперь совершенно неспособны играть ведущую роль. В лучшем случае в период революции они до некоторой степени будут играть роль союзника. Что же касается ведущей роли в этом союзе, то она, безусловно, будет принадлежать идеям пролетарской культуры. Это — железный факт, которого никто не в состоянии опровергнуть.
Культура новой демократии — это антиимпериалистическая, антифеодальная культура народных масс. Сегодня — это культура единого антияпонского фронта. Руководящую роль в ней могут играть только идеи пролетарской культуры, то есть идеи коммунизма. В ней не могут играть руководящую роль идеи культуры какого-либо другого класса. Короче говоря, культура новой демократии — это антиимпериалистическая, антифеодальная культура народных масс, руководимых пролетариатом.
Культурная революция отражает в идеологии политическую и экономическую революции и служит им. В Китае в культурной революции, как и в политической, имеется единый фронт.
История единого фронта культурной революции за два десятка лет делится на четыре периода. Первый период — с 1919 по 1921 год (два года); второй — с 1921 до 1927 года (шесть лет); третий — с 1927 до 1937 года (десять лет) и четвертый — с 1937 года по настоящее время (три года).
Первый период начался с «движения 4 мая» в 1919 году и закончился созданием Коммунистической партии Китая в 1921 году. Этот период ознаменовался главным образом «движением 4 мая». «Движение 4 мая» было движением антиимпериалистическим и в то же время антифеодальным. Выдающееся историческое значение этого движения состояло в том, что ему были свойственны черты, какими ещё не обладала революция 1911 года, а именно: последовательная и непримиримая борьба против империализма и феодализма. «Движение 4 мая» носило такой характер потому, что в то время китайская капиталистическая экономика сделала новый шаг в своём развитии; потому, что на глазах у тогдашней китайской революционной интеллигенции развалились такие крупные империалистические державы, как Россия, Германия, Австрия, были ослаблены войной такие крупные империалистические державы, как Англия и Франция, российский пролетариат создал социалистическое государство, а в Германии, Австрии (Венгрии) и Италии происходили революционные выступления пролетариата, и вследствие всего этого революционная интеллигенция обрела новую надежду на национальное освобождение Китая. «Движение 4 мая» родилось в ответ на призыв мировой революции, призыв русской революции, призыв Ленина. Оно явилось частью мировой пролетарской революции. Хотя в период «движения 4 мая» Коммунистическая партия Китая ещё не существовала, но уже тогда имелось много представителей интеллигенции, солидарных с русской революцией и начавших проникаться коммунистическими идеями. Сначала «движение 4 мая» было революционным движением единого фронта коммунистической интеллигенции и революционной мелкобуржуазной и буржуазной интеллигенции (буржуазная интеллигенция составляла правое крыло движения). Его слабость состояла в том, что в нём участвовала только интеллигенция и не принимали участия рабочие и крестьяне. Однако с началом «движения 3 июня»18 оно выросло во всекитайское революционное движение, в котором участвовала уже не только интеллигенция, но и широкие массы пролетариата, мелкой буржуазии и буржуазии. Культурная революция, осуществлявшаяся «движением 4 мая», вела последовательную борьбу против феодальной культуры. За всю историю Китая он ещё не знал такой великой и последовательной культурной революции. Под знаменем культурной революции в борьбе против старой морали за новую мораль и в борьбе против старой литературы за новую литературу были совершены великие подвиги. Это культурное движение в то время ещё не могло охватить рабочие и крестьянские массы. Правда, оно выдвинуло лозунг «литературы для простого народа», но в то время «простой народ» практически ограничивался интеллигенцией из городской мелкой буржуазии и буржуазии, то есть так называемой городской интеллигенцией. «Движение 4 мая» как идеологически, так и в отношении кадров подготовило создание в 1921 году Коммунистической партии Китая. Оно же подготовило и «движение 30 мая» и Северный поход. Буржуазная интеллигенция составляла в «движении 4 мая» правое крыло. Во второй период движения бо́льшая её часть пошла на соглашение с врагом и переметнулась на сторону реакции.
Второй период ознаменовался созданием Коммунистической партии Китая, а также «движением 30 мая» и Северным походом. В этот период продолжал действовать и развиваться единый фронт трёх классов, созданный во время «движения 4 мая», фронт, в который теперь было вовлечено и крестьянство. Этот единый фронт всех классов оформился и как политический единый фронт; было установлено в первый раз сотрудничество между гоминданом и коммунистической партией. Величие Сунь Ят-сена состоит не только в том, что он возглавил великую революцию 1911 года (хотя она и была демократической революцией старого периода), но и в том, что он сумел «в соответствии с ходом развития мировой истории, в согласии с требованиями масс» выдвинуть три революционные основные политические установки: союз с Россией, союз с коммунистической партией и поддержка крестьян и рабочих; сумел дать трём народным принципам новое толкование и создать новые три народных принципа, включающие в себя три основные политические установки. До тех пор три народных принципа мало интересовали деятелей просвещения, людей науки, молодёжь, так как эти принципы не выдвигали лозунга борьбы против империализма, не выдвигали и лозунга борьбы против феодальных общественных порядков, против идей феодальной культуры. До этого они были старыми тремя народными принципами, которые рассматривались обществом как временное знамя группы лиц в борьбе за власть, то есть за посты в правительстве, в погоне за политической карьерой. После этого появились новые три народных принципа, включающие в себя три основные политические установки. Благодаря сотрудничеству между гоминданом и коммунистической партией, благодаря усилиям революционеров — членов обеих партий новые три народных принципа распространились по всей стране, распространились среди части деятелей просвещения и науки, среди широких масс учащейся молодёжи. И всё это потому, что прежние три народных принципа были развиты в антиимпериалистические, антифеодальные, новодемократические три народных принципа, включающие в себя три основные политические установки. Не получив такого развития, идеи трёх народных принципов не могли бы распространиться.
В этот период революционные три народных принципа становятся политической основой единого фронта гоминдана и коммунистической партии, а также всех революционных классов. «Коммунизм — лучший друг трёх народных принципов»; поэтому оба учения образовали единый фронт. По своему классовому составу это был единый фронт пролетариата, крестьянства, городской мелкой буржуазии и буржуазии. В то время гоминдан и Коммунистическая партия Китая на страницах еженедельника коммунистической партии «Сяндаочжоубао», гоминдановской газеты «Миньго-жибао» в Шанхае и местных органов печати сообща пропагандировали антиимпериалистические идеи, сообща вели борьбу против феодальной конфуцианско-канонической системы образования, против одетой в древние феодальные доспехи старой литературы и старого литературного языка «вэньянь», пропагандировали антиимпериалистическую и антифеодальную по своему содержанию новую литературу и общепонятный литературный язык «байхуа». Во время военных действий в провинции Гуандун и во время Северного похода в китайскую армию вносятся антиимпериалистические и антифеодальные идеи, и армия перестраивается. В многомиллионных крестьянских массах выдвигаются лозунги свержения чиновников — казнокрадов и взяточников, свержения тухао и лешэнь, и начинается великая революционная борьба крестьянства. Благодаря всему этому, а также благодаря поддержке со стороны Советского Союза Северный поход завершился победой. Однако как только крупная буржуазия пробралась к власти, она немедленно покончила с революцией, и в результате этого сложилась новая политическая обстановка.
Третий период — это новый период революции, продолжавшийся с 1927 по 1937 год. Так как в конце предыдущего периода в революционном лагере произошли перемены — китайская крупная буржуазия переметнулась в контрреволюционный лагерь империализма и феодальных сил, а национальная буржуазия примкнула к крупной буржуазии, — то в революционном лагере из четырёх классов осталось три — пролетариат, крестьянство, остальные слои мелкой буржуазии (включая сюда и революционную интеллигенцию). Поэтому китайская революция силой вещей вступила в новый период, когда Коммунистическая партия Китая одна повела массы на революцию. Это был период, с одной стороны, контрреволюционных «походов», с другой — углубления революции. В то время велись контрреволюционные «походы» двоякого рода — военные и культурные. Углубление революции также шло в двух направлениях — углубление революции в деревне и углубление культурной революции. Для названных выше «походов» по команде империалистов были мобилизованы контрреволюционные силы всего Китая и всего мира. Эти «походы» длились целых десять лет и отличались ни с чем не сравнимой жестокостью.
Было убито несколько сот тысяч коммунистов и учащейся молодёжи, зверским расправам подверглось несколько миллионов рабочих и крестьян. Заправилам всего этого дела казалось, что коммунизм и коммунистическую партию безусловно удастся «стереть с лица земли», но на деле результат получился совершенно обратный. «Походы» обоих видов потерпели жесточайший провал. Результатом военных «походов» был переход Красной армии на север для борьбы с японскими захватчиками; результатом «походов» в области культуры явилось революционное молодёжное движение 9 декабря 1935 года. Общим же результатом «походов» обоих видов было пробуждение всего народа. Таковы положительные результаты. Но самое поразительное — это то, что «походы» в области культуры тоже закончились позорным провалом, несмотря на то, что коммунисты не имели никакой возможности оказывать им сопротивление в культурных учреждениях районов гоминдановского господства. В чём же тут причина? Не следует ли над этим призадуматься? Ведь и Лу Синь — коммунист по убеждениям — именно во время этих «походов» стал великим деятелем культурной революции в Китае.
Отрицательным результатом контрреволюционных «походов» было вторжение японского империализма в Китай. Это и является главной причиной той глубокой ненависти, с какой весь наш народ до сих пор вспоминает о десятилетней борьбе с коммунизмом.
В этот период борьбы лагерь революции отстаивал принципы борьбы народных масс против империализма и феодализма — новую демократию и новые три народных принципа, а лагерь контрреволюции — абсолютистские устремления блока помещиков и крупной буржуазии под эгидой империализма. И в области политики, и в области культуры этот блок беспощадно расправился с тремя основными политическими установками Сунь Ят-сена, беспощадно расправился с его новыми тремя народными принципами и навлек на китайский народ тягчайшие бедствия.
Четвёртый период — это период нынешней войны против японских захватчиков. Извилистый путь китайской революции вновь привёл к единому фронту четырёх классов, но рамки этого фронта расширились ещё больше. В высших слоях китайского общества он охватил многих представителей господствующих классов, в средних слоях — национальную буржуазию и мелкую буржуазию и в низших слоях — весь пролетариат. Все слои населения образовали союз и оказали решительный отпор японскому империализму. Первый этап этого периода окончился с падением Уханя. На этом этапе во всех областях жизни страны наблюдался радостный подъём, в политике появилась тенденция к демократизации, на культурном фронте проводилась сравнительно широкая мобилизация сил. На втором этапе, начавшемся после падения Уханя, в политической обстановке произошёл целый ряд изменений. Часть крупной буржуазии капитулировала перед врагом, другая часть тоже собирается поскорее покончить с войной. В культурной жизни отражением создавшегося положения явилась реакционная деятельность Е Цина, Чжан Цзюнь-мая и других, а также отсутствие свободы слова и печати.
Для того чтобы преодолеть этот кризис, необходимо вести решительную борьбу со всеми идеями, направленными против войны с захватчиками, против сплочения сил, против прогресса. Не разбив эти реакционные идеи, нельзя надеяться на победу в войне. Каковы же перспективы нашей борьбы? Этот важный вопрос сейчас привлекает внимание всего народа. Исходя из существующих внутренних и международных условий, можно утверждать, что какие бы трудности нам ни встречались в войне против японских захватчиков, китайский народ всё равно победит. Если взять всю историю Китая, то прогресс, достигнутый Китаем за двадцать лет после «движения 4 мая», превосходит достижения не только предшествующих восьмидесяти лет, но и поистине нескольких прошедших тысячелетий. Можно себе представить, какие успехи одержит Китай в последующие двадцать лет! Разгул (в «КК»: «…всех…») тёмных сил внутри и вне страны породил нынешние национальные бедствия. Но этот разгул говорит не только о том, что мракобесы ещё сильны, но и о том, что это их последние судороги, что народные массы постепенно приближаются к победе. Так обстоит дело в Китае, так обстоит дело на всём Востоке, так оно обстоит и во всём мире.
Всё новое выковывается в тяжёлой борьбе. Это относится и к новой культуре, которая за двадцать лет своего развития совершила три поворота, описала зигзаг, причём выявилось всё, что в ней есть хорошего и плохого.
Твердолобые буржуа совершенно неправы в вопросах культуры, так же как и в вопросах политической власти. Они не понимают исторических особенностей нового периода в Китае и не признают новодемократической культуры широких народных масс. Они исходят из стремления установить неограниченную власть буржуазии, а в области культуры — монопольное господство буржуазной культуры. Часть деятелей культуры так называемой европейско-американской ориентации19 (я говорю о части их) в прошлом практически солидаризировалась с антикоммунистическими «походами» на фронте культуры, проводившимися гоминдановским правительством, а сейчас, по-видимому, солидаризируется с политикой «ограничения коммунистической деятельности» и «растворения коммунистов». Они не хотят, чтобы рабочие и крестьяне подняли голову в политической жизни, не хотят, чтобы рабочие и крестьяне подняли голову в культуре. Однако из этого монопольного господства культуры твердолобых буржуа ничего не выйдет, потому что и здесь, как и в вопросе о политической власти, для этого нет ни внутренних, ни международных условий. А потому теорию монопольного господства буржуазной культуры тоже всё-таки лучше «припрятать».
Что касается направления народной культуры, то ведущую роль в ней играют коммунистические идеи. Мы должны усиленно пропагандировать в рабочем классе социализм и коммунизм и наряду с этим должным образом планомерно воспитывать крестьянство и остальную массу народа в социалистическом духе. Однако народная культура в целом пока ещё не является социалистической.
В политике, экономике, культуре новой демократии — во всех этих областях благодаря пролетарскому руководству имеются социалистические элементы, и притом не просто элементы, а такие, которые играют решающую роль. Но если говорить о политике, экономике и культуре в целом, то все они являются пока не социалистическими, а новодемократическими. На данном этапе революции основная её задача заключается главным образом в борьбе против иностранного империализма и китайского феодализма, и поэтому она пока является революцией буржуазно-демократической, а не революцией социалистической, ставящей своей целью низвержение капитализма. Что касается народной культуры, то было бы неверно полагать, что вся наша нынешняя народная культура в целом является или должна быть социалистической. Это означало бы смешивать задачу пропаганды коммунистической идеологии с задачей практического осуществления коммунизма как программы действий на данный момент, смешивать применение коммунистического подхода, коммунистических методов при рассмотрении различных вопросов, при овладении наукой, при организации работы, при подготовке кадров с осуществлением коммунистических идей как практической установки для всего дела народного образования и народной культуры на этапе демократической революции в Китае. Социалистическая по своему содержанию народная культура должна отражать социалистическую политику и экономику. У нас в политике и экономике есть социалистические элементы, и, как их отражение, в нашей народной культуре тоже имеются социалистические элементы. Что же касается общества в целом, то у нас пока ещё не сформировалась полностью социалистическая политика и социалистическая экономика, а потому у нас ещё не может быть и полностью социалистической народной культуры.
В силу того, что нынешняя китайская революция является частью мировой пролетарской социалистической революции, современная новая культура Китая тоже является частью новой мировой пролетарской социалистической культуры, её великим союзником. Однако, несмотря на наличие в ней значительных элементов социалистической культуры, она, если говорить о народной культуре в целом, входит в мировую пролетарскую социалистическую культуру пока ещё не в качестве культуры полностью социалистической, а в качестве антиимпериалистической, антифеодальной, новодемократической культуры народных масс. Так как нынешняя китайская революция невозможна без руководства со стороны китайского пролетариата, то и современная новая культура Китая невозможна без руководства со стороны идей пролетарской культуры, то есть идей коммунизма. Но это руководство на данном этапе ведёт народные массы на антиимпериалистическую, антифеодальную политическую и культурную революцию, и поэтому по своему содержанию нынешняя, новая народная культура в целом остается новодемократической, а не социалистической.
Не подлежит никакому сомнению, что сейчас следует расширять пропаганду коммунистических идей, усиливать марксистско-ленинскую учёбу. Без такой пропаганды и учебы будет невозможно не только обеспечить переход китайской революции на следующий, социалистический этап, но и привести к победе нынешнюю, демократическую революцию. Однако мы должны проводить различие между пропагандой коммунистической идеологии, коммунистического общественного строя, с одной стороны, и практическим осуществлением новодемократической программы действий — с другой; проводить различие между применением коммунистической теории и коммунистических методов при рассмотрении вопросов, овладении наукой, организации работы, подготовке кадров, с одной стороны, и новодемократическим курсом в народной культуре в целом — с другой. Смешивать одно с другим, разумеется, не следует.
Отсюда явствует, что содержанием новой народной культуры в Китае на современном этапе не является ни монопольное господство буржуазной культуры, ни пролетарский социализм в его чистом виде, а руководимая идеями пролетарской социалистической культуры антиимпериалистическая, антифеодальная новая демократия народных масс.
Культура новой демократии — культура национальная. Она выступает против империалистического гнета, за национальное достоинство, за независимость китайского народа. Она принадлежит нашей нации и отмечена нашими национальными особенностями. Она объединяется со всеми социалистическими и новодемократическими культурами других наций, вступает с ними в отношения взаимного обогащения и взаимного развития и вместе с ними образует новую мировую культуру. Но она отнюдь не может объединяться с реакционными, империалистическими культурами каких бы то ни было других наций, так как наша культура — революционная национальная культура. Китаю следует впитывать в больших количествах прогрессивную культуру иностранных государств в качестве сырья для обогащения своей культуры. Эта работа в прошлом велась далеко не достаточно. Речь здесь идёт не только о современной социалистической и новодемократической культуре, но и об иностранной культуре прошлого, например о культуре эпохи Просвещения в различных капиталистических странах. Мы должны впитывать всё то, что может нам сегодня пригодиться. Однако со всем иностранным следует обращаться как с пищей, которая сначала разжёвывается во рту, перерабатывается в желудке и кишечнике, смачивается слюной, желудочным и кишечным соком, а затем разделяется на отбросы, которые устраняются, и экстракт, который усваивается; только тогда пища становится полезной для нашего организма. Подобно этому нам не следует проглатывать все иностранное целиком, без разбора. Требование «сплошной европеизации»20 ошибочно. Механическое заимствование всего иностранного в прошлом принесло Китаю большой вред. Применяя марксизм в Китае, китайские коммунисты равным образом должны полностью и умело сочетать общие истины марксизма с конкретной практикой китайской революции — другими словами, сочетать их с национальными особенностями Китая, облекать их в определённую национальную форму, и только тогда от нашей работы будет польза. Отнюдь нельзя применять марксизм субъективистски, схематически. То, что делают марксисты-схематики, — просто издевательство над марксизмом и над китайской революцией. В рядах китайской революции им нет места. Китайская культура должна иметь свою, то есть национальную, форму. Национальная по форме, новодемократическая по содержанию — такова наша сегодняшняя новая культура.
Культура новой демократии — культура научная. Она выступает против всяких феодальных идей и мистики, за добросовестность в поисках истины, за объективную истину, за единство теории и практики. Здесь научная мысль китайского пролетариата может создать единый фронт против империализма, феодализма, мистики с буржуазными материалистами и естествоиспытателями, которые ещё играют в Китае прогрессивную роль. Но она ни в коем случае не может вступать в единый фронт с какими бы то ни было разновидностями реакционного идеализма. В политической деятельности коммунисты могут создавать единый антиимпериалистический, антифеодальный фронт с некоторыми идеалистами и даже с приверженцами религиозных учений, но ни в коем случае не могут соглашаться с их идеализмом или их религиозными догмами. За долгий период существования феодального общества в Китае была создана замечательная культура. Разобраться в процессе развития этой древней культуры, выкинуть из неё всю феодальную рухлядь, взять её демократическое зерно — вот необходимое условие развития новой национальной культуры и укрепления веры нации в свои силы. Однако ни в коем случае нельзя воспринимать всё некритически, огульно. Нужно отличать всю гниль, порождённую господствовавшим классом феодалов древности, от прекрасной древней народной культуры, то есть от того, чему были свойственны в большей или меньшей степени демократичность и революционность. Современная новая политика и новая экономика Китая развились из старой политики и старой экономики предшествующих эпох; современная новая культура Китая тоже развилась из старой культуры предшествующих эпох. Поэтому мы должны уважать свое историческое прошлое и не должны от него отмахиваться. Но это уважение должно проявляться в том, чтобы отвести истории надлежащее место в науке, уважать диалектическое развитие истории, а не в том, чтобы воспевать старину и охаивать современность, не в том, чтобы восхищаться всяким феодальным зельем. В отношении народных масс и учащейся молодёжи главное — это направлять их так, чтобы они смотрели вперёд, а не назад.
Культура новой демократии — культура массовая, а потому демократическая. Она должна служить трудящимся рабоче-крестьянским массам, составляющим более 90% нации, должна постепенно становиться их культурой. Между той суммой знаний, которую нужно дать революционным руководящим кадрам, и той суммой знаний, которую нужно дать революционным массам, должно существовать различие, но вместе с тем между этими знаниями должна существовать и связь. Следует различать и вместе с тем увязывать требования повышения уровня культуры и требования обеспечения ее общедоступности. Для широких народных масс революционная культура является мощным оружием революции. В предреволюционный период она служит целям идеологической подготовки революции, в ходе революции она составляет необходимый и важный участок общего фронта революции, а революционеры, работающие на культурном фронте, являются на этом фронте командирами разных рангов. «Без революционной теории не может быть и революционного движения»21; из этого видно, какое важное значение имеет движение за революционную культуру для практики революционного движения. Как борьба за революционную культуру, так и практическая революционная борьба являются движениями массовыми, а потому прогрессивные работники фронта культуры должны в войне против японских захватчиков иметь свою армию. Эта армия — народные массы. Если работник фронта революционной культуры не сблизится с народом, он станет «генералом без армии», а значит, его огонь не поразит врага. Для достижения этих целей письменность должна быть при определённых условиях реформирована, язык должен быть приближен к народным массам. Нужно понять, что народ — это неисчерпаемый источник революционной культуры.
Национальная, научная, массовая культура — это антиимпериалистическая, антифеодальная культура народных масс, культура новой демократии, новая культура китайского народа.
Сочетание новодемократической политики, новодемократической экономики и новодемократической культуры даст республику новой демократии, Китайскую республику, сущность которой будет соответствовать её названию, тот новый Китай, который мы хотим построить.
Новый Китай перед нами, пойдёмте же ему навстречу!
Вершина мачты корабля — Нового Китая — уже оказалась на горизонте, рукоплещите, приветствуйте его!
Ликуйте, Новый Китай принадлежит нам!
* И.В. Сталин, Соч., т. 7, стр.
1 Журнал «Чжунго вэньхуа» («Культура Китая») начал выходить в Яньани в январе 1940 года. Работа «О новой демократии» была впервые опубликована в первом номере этого журнала.
2 См. В.И. Ленин, «О профессиональных союзах, о текущем моменте и об ошибках Троцкого» (Соч., т. 32, стр. 13. — Прим. ред.).
3 К. Маркс, «К критике политической экономии»), предисловие (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XII, ч. 1. стр.
4 К. Маркс, «Тезисы о Фейербахе» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IV, стр. 591. — Прим. ред.).
5 И.В. Сталин, «Октябрьский переворот и национальный вопрос» (Соч., т. 4, стр. 166. — Прим. ред.).
6 В.И. Ленин, «Империализм, как высшая стадия капитализма» (Соч., т. 22, стр. 288. — Прим. ред.).
7 Имеется в виду целый ряд антисоветских действий, предпринятых гоминдановским правительством после того, как Чан Кай-ши предал революцию: 13 декабря 1927 года гоминдановцы убили вице-консула СССР в Кантоне, 14 декабря гоминдановское правительство в Нанкине издало «приказ о прекращении связи с Россией», отказалось признавать советские консульства на местах и принудило советские торговые организации в различных провинциях Китая прекратить свою деятельность. В августе 1929 года Чан Кай-ши по наущению империалистов спровоцировал на Северо-Востоке вооружённый конфликт с СССР.
8 Кемаль — представитель турецкой торговой буржуазии. После первой мировой войны английские империалисты толкнули своего сателлита, Грецию, на вооружённую агрессию против Турции. Турецкий народ, получив помощь от Советского Союза, в 1922 году одержал победу над греческой армией. В 1923 году Кемаль был избран президентом Турции. И.В. Сталин говорит: «Кемалистская революция есть верхушечная революция национальной торговой буржуазии, возникшая в борьбе с чужеземными империалистами и направленная в своём дальнейшем развитии, по сути дела, против крестьян и рабочих, против самих возможностей аграрной революции» (И.В. Сталин, «Беседа со студентами Университета имени Сун Ят-сена», Соч., т. 9, стр. 256. — Прим. ред.).
9 Товарищ Мао Цзэ-дун имеет здесь в виду Чжан Цзюнь-мая и его компанию. После «движения 4 мая» Чжан Цзюнь-май открыто выступил против науки, проповедуя метафизическое учение о «духовной культуре», и получил прозвище «бесноватого метафизика». В декабре 1938 года Чжан Цзюнь-май по наущению Чан Кай-ши опубликовал «Открытое письмо
10 Из опубликованной в сентябре 1937 года декларации Центрального Комитета Коммунистической партии Китая об установлении сотрудничества между коммунистической партией и гоминданом.
11 Сунь Ят-сен, «Лекции о принципе народного благоденствия», 1924 год, лекция
12 Один из заправил чанкайшистской Особой службы (контрразведки) Чэнь Ли-фу нанял шайку реакционных продажных писак, которые состряпали книжонку под названием «Вэйшэнлунь» («Философия жизни»), где нелепость громоздилась на нелепость и пропагандировался гоминдановский фашизм. Эта книжонка была подписана презренным именем Чэнь Ли-фу.
13 Такой лозунг цинично рекламировал милитарист Янь Си-шань — представитель крупных помещиков и крупных компрадоров провинции Шаньси.
14 Предав революцию в 1927 году, Ван Цзин-вэй выступил с пасквилем под названием «Борьба против обоих лагерей».
15 30 марта 1925 года И.В. Сталин в речи «К национальному вопросу в Югославии», произнесённой на заседании югославской комиссии Исполкома Коминтерна, сказал, что: «…крестьянство представляет основную армию национального движения, что без крестьянской армии не бывает и не может быть мощного национального движения… национальный вопрос есть по сути дела вопрос крестьянский» (Соч., т. 7, стр.
16 В своё время некоторые догматики в коммунистической партии издевались над тем, что товарищ Мао Цзэ-дун уделял большое внимание революционным опорным базам в деревне, и называли это идеей «хождения в горы». Товарищ Мао Цзэ-дун использовал здесь это ироническое выражение догматиков, чтобы показать огромную роль революционных опорных баз в деревне.
17 Под школьной системой здесь имеется в виду система народного образования, скопированная у капиталистических государств Европы и Америки. Система государственных экзаменов «кэцзюй» существовала в феодальном Китае с давних пор. В конце XIX века китайские интеллигенты — сторонники реформ настаивали на отмене старой системы экзаменов и на учреждении школ европейского типа.
18 Патриотическое движение, возникшее 4 мая 1919 года, в начале июня вступило в новый этап, который начался с того, что 3 июня пекинские студенты оказали сопротивление насильственным действиям войск и полиции, организовали митинги и выступали с речами. За студенческими забастовками последовали забастовки рабочих и торговцев в Шанхае, Нанкине, Тяньцзине, Ханчжоу, Ухане, Цзюцзяне и в различных пунктах провинций Шаньдун и Аньхуэй. Таким образом «движение 4 мая» превратилось в широкое массовое движение с участием пролетариата, городской мелкой буржуазии и национальной буржуазии.
19 Имеется в виду группа, представителями которой были Ху Ши и др.
20 За «сплошную европеизацию» выступала часть буржуазных ученых. Они безоговорочно восхваляли давно уже изжившую себя индивидуалистическую буржуазную культуру Запада и настаивали на том, чтобы Китай во всем следовал образцу капиталистических государств Европы и Америки, называя это «сплошной европеизацией».
21 В.И. Ленин, «Что делать?» (Соч., т. 5, стр. 341. — Прим. ред.).
Мао Цзэ-дун. Избранные произведения. Том 3. — М., Издательство иностранной литературы, 1953. — сс.