Настоящая статья товарища Мао Цзэ-дуна представляет собой ответ на те упрёки и нападки на революционную борьбу крестьянства, которые раздавались внутри самой партии и вне её.
Чтобы дать отпор этим упрекам и нападкам, товарищ Мао Цзэ-дун посетил провинцию Хунань, проводил там в течение тридцати двух дней обследование и написал данный доклад. В тот период правые оппортунисты в рядах партии, возглавляемые Чэнь Ду-сю, не пожелали принять точку зрения товарища Мао Цзэ-дуна и упорствовали в своих ошибочных взглядах. Их ошибка заключалась главным образом в том, что, напуганные волной гоминдановской реакции, они не осмеливались поддерживать как уже начавшиеся, так и начинавшиеся выступления крестьянства в его великой революционной борьбе. В угоду гоминдану они предпочли оттолкнуть от себя главного союзника — крестьянство и таким образом поставили рабочий класс и коммунистическую партию в изолированное положение. Если летом 1927 года гоминдан решился совершить предательство, поднять кампанию «чистки партии» и начать антинародную войну, то объясняется это прежде всего тем, что ему удалось использовать именно это слабое место коммунистической партии.
Во время недавней поездки в провинцию Хунань1 я обследовал на месте положение в пяти уездах — Сянтань, Сянсян, Хэншань, Лилин и Чанша. В течение 32 дней — с 4 января по 5 февраля включительно — в деревнях и уездных центрах я собирал на беседы крестьян, имеющих большой жизненный опыт, и работников крестьянского движения и внимательно прислушивался к их сообщениям; это позволило мне собрать немало материала. Многое в крестьянском движении здесь оказалось полной противоположностью тому, что мне приходилось слышать от шэньши* в Ханькоу и Чанша. Я увидел и услышал много удивительного — такого, чего прежде мне не приходилось ни видеть, ни слышать. Думаю, что подобные явления наблюдаются в очень многих местах.
Нам необходимо как можно скорее пресечь всяческие рассуждения, направленные против крестьянского движения, как можно скорее исправить все ошибочные мероприятия революционных властей в отношении этого движения. Только так можно содействовать дальнейшему развертыванию революции. Ибо в настоящий момент подъём крестьянского движения приобретает величайшее значение. Пройдёт очень немного времени — и во всех провинциях Центрального, Южного и Северного (в «красной книжечке» — «и во всех центральных, южных и северных провинциях») Китая поднимутся сотни миллионов крестьян; они будут стремительны и неодолимы, как ураган, и никакой силе их не сдержать. Они разорвут все связывающие их путы и устремятся к освобождению. Они выроют могилу всем и всяческим империалистам, милитаристам, чиновникам — казнокрадам и взяточникам (в «КК» — «продажным чиновникам»), тухао и лешэнь. Они проверят все революционные партии и группы, всех революционеров с тем, чтобы либо принять, либо отвергнуть их.
Стать ли впереди них (в «КК» — «впереди крестьян»), чтобы руководить ими? Стать ли позади, чтобы, размахивая руками, критиковать их? Или же встать на их пути, чтобы бороться против них?
Каждый китаец волен выбрать один из этих трёх путей, но ход событий заставит каждого поспешить с выбором.
Развитие крестьянского движения в Хунани, если говорить о центральных и южных уездах провинции, где оно уже развернулось, можно разделить в основном на два этапа. Первый — с января по сентябрь прошлого года — был этапом организационным. Этот этап делится на нелегальный период — с января по июнь — и период открытой деятельности — с июля по сентябрь, — когда революционная армия изгнала генерала Чжао Хэн-ти2. В то время крестьянские союзы насчитывали всего 300-400 тысяч членов, а масса, находившаяся под их непосредственным руководством, составляла всего миллион с небольшим человек; борьба в деревне ещё не начиналась, и поэтому крестьянские союзы ещё не подвергались критике со стороны различных слоёв общества. Поскольку члены крестьянских союзов помогали армии, участвовавшей в Северном походе, действуя в качестве проводников, разведчиков и носильщиков, то подчас офицеры армии отзывались о них даже одобрительно.
Период с октября прошлого года по январь нынешнего составляет второй этап развития крестьянского движения — этап революционных действий. Количество членов крестьянских союзов стремительно возросло до 2 миллионов, а численность непосредственно руководимых ими масс — до 10 миллионов человек, так как при вступлении в крестьянские союзы в большинстве случаев регистрировался лишь один человек из семьи, то при наличии 2 миллионов членов союзов общая масса, охваченная союзами, составляла около 10 миллионов человек. В союзы была организована почти половина всех крестьян провинции Хунань, а в таких уездах, как Сянтань, Сянсян, Люян, Чанша, Лилин, Нинсян, Пинцзян, Сянъинь, Хэншань, Хэнъян, Лэйян, Чэньсянь и Аньхуа, почти все крестьяне вошли в крестьянские союзы и находятся под их руководством. Будучи охвачены широкой сетью организаций, крестьяне сразу перешли к действиям, и вот за 4 месяца в Хунани развернулась небывалая по своему размаху революция в деревне.
Удар крестьян направлен прежде всего против тухао и лешэнь, против бесчинствующих помещиков, а попутно под него попадают и всякого рода патриархальная идеология и патриархальные порядки, чиновники — казнокрады и взяточники в городе и дурные обычаи в деревне. Этот удар по силе своей подобен урагану, перед которым всё должно либо склониться, либо погибнуть. В результате тысячелетние привилегии феодальных помещиков разбиваются вдребезги. Их былой престиж и могущество повергаются в прах. Со свержением власти помещиков крестьянские союзы стали единственными органами власти; они осуществляют на деле лозунг: «Вся власть крестьянским союзам!» Теперь в крестьянские союзы идут даже с такими мелочами, как ссора между мужем и женой. Ни одно дело не решается без представителей крестьянского союза. Крестьянские союзы в деревне властвуют буквально над всем, у них поистине, как говорится, «сказано — сделано». И посторонним остается только говорить, что союзы хороши, ничего дурного сказать о союзах им нельзя. А тухао, лешэнь и бесчинствующие помещики полностью лишены права голоса, никто из них и пикнуть не смеет. В страхе перед крестьянскими союзами самые крупные тухао и лешэнь удрали в Шанхай, менее крупные — в Ханькоу, помельче — в Чанша, ещё мельче — в уездные центры, а самая мелюзга из этой породы, оставшись в деревне, сдалась на милость крестьянских союзов. Мелкий лешэнь просит: «Я готов уплатить десять юаней, только разрешите мне вступить в союз!».
«Да кому нужны твои паршивые деньги!» — отвечают ему на это крестьяне.
Многие средние и мелкие помещики, кулаки и середняки, выступавшие прежде против крестьянских союзов, теперь счастливы были бы попасть в союз. В разных местах мне часто приходилось встречаться с такими людьми, и они обращались ко мне с просьбой: «Просим вас как уполномоченного из центра провинции поручиться за нас».
При цинской династии** во время переписей населения на местах составлялось по два списка — основной и особый. Благонадежные люди вносились в основной список, а бандиты и всякие сомнительные элементы — в особый. И вот теперь по примеру тех времен крестьяне в некоторых местностях припугивают тех, кто выступал прежде против крестьянских союзов: «Занести их в особый список!».
Те, кто боится оказаться в «особом списке», всячески пытаются попасть в крестьянский союз и успокаиваются лишь тогда, когда их вносят в списки членов союза. Однако нередко крестьянские союзы сурово отказывают им в этом, и они живут в постоянном страхе; оставшись за дверьми крестьянских союзов, они чувствуют себя бездомными отщепенцами; в деревнях их прозвали за это «неприкаянными». Словом, те самые крестьянские союзы, которыми всего четыре месяца назад многие пренебрегали, пользуются теперь величайшим почётом. Все те, кто прежде низко склонялся перед властью шэньши, теперь склоняются перед властью крестьян. Нет ни одного человека, который бы не признавал, что октябрь прошлого года стал рубежом двух миров.
Крестьянские бунты в деревне нарушили сладкий сон шэньши. Как только известия из деревни докатились до города, городские шэньши переполошились. Приехав в Чанша, я встретился там с различными людьми и услышал множество различных толков. Представители средних и высших слоев общества и правые гоминдановцы все в один голос характеризовали положение словами: «Очень скверно!». Под влиянием той атмосферы, которую создали в городе своими толками те, кто говорит «очень скверно», даже весьма революционно настроенные люди, закрыв глаза и представив себе положение в деревне, падали духом и не считали возможным отрицать, что дело обстоит «скверно». И даже весьма передовые люди не шли дальше утверждения: «Во время революции это неизбежно, хотя и скверно». В общем, никто не считал возможным полностью отрицать это «скверно».
В действительности же дело заключается в том, что, как уже говорилось выше, широкие крестьянские массы поднялись, чтобы выполнить свою историческую миссию поднялись демократические силы деревни, чтобы свергнуть её феодальные силы. Феодально-патриархальные тухао и лешэнь, бесчинствующие помещики — это основа абсолютизма, существовавшего на протяжении тысячелетий, опора империалистов, милитаристов и чиновников — казнокрадов и взяточников. Ниспровержение этих феодальных сил и является подлинной целью национальной революции. Сунь Ят-сен в течение сорока лет отдавал все свои силы национальной революции; но то, к чему он стремился и чего не смог совершить, крестьяне осуществили за несколько месяцев. Это — беспримерный подвиг, какого раньше не удавалось совершить ни за сорок лет, ни даже за тысячелетия. Это очень хорошо. И в этом нет ничего «скверного», нет решительно ничего «очень скверного».
Совершенно очевидно, что «очень скверно» — это суждение людей, борющихся за интересы помещиков против поднявших голову крестьян; совершенно очевидно, что это — суждение помещичьего класса, пытающегося сохранить старые, феодальные порядки и помешать установлению новых, демократических порядков; совершенно очевидно, что это — контрреволюционное суждение. Ни один революционный товарищ не должен повторять этот вздор. Если вы обладаете установившимися революционными взглядами и вам к тому же довелось хоть раз побывать в деревне и увидеть, что там происходит, вы, конечно, должны испытывать необычайную радость: многомиллионная масса порабощенных крестьян расправляется там со своими злыми врагами — кровопийцами. Крестьяне действуют совершенно правильно, они поступают очень хорошо! «Очень хорошо» — это суждение крестьян и других сторонников революции. Все революционные товарищи должны понять, что национальная революция требует великого переворота в деревне. Этот переворот не был совершен во время синьхайской революции3, и потому она потерпела поражение. Сейчас такой переворот происходит, и это является важным фактором, необходимым для успешного завершения революции. Все революционные товарищи должны поддерживать этот переворот, в противном случае они окажутся в лагере контрреволюции.
Иные заявляют: «Крестьянские союзы создавать следует; но сейчас они, пожалуй, хватают через край». Так рассуждают сторонники «средней» линии. Что же происходит в действительности? Крестьяне в деревнях и на самом деле действуют довольно-таки «бесцеремонно». Став высшей властью, крестьянские союзы не дают помещикам и рта раскрыть; они развеяли в прах былой престиж помещиков — всё равно, как если бы они свалили помещика наземь да вдобавок ещё придавили его ногой. Угрожая тухао и лешэнь внесением в «особый список», крестьяне штрафуют их, облагают сборами, не дают пользоваться паланкинами. В дома тухао и лешэнь, выступающих против крестьянских союзов, врываются толпы людей: режут свиней, отбирают зерно. Подчас крестьяне приходят к тухао или лешэнь и разваливаются на тщательно убранных постелях их дочерей и невесток. Сплошь и рядом они хватают тухао и лешэнь, надевают на них высокие колпаки и водят по деревням; крестьяне делают всё, что хотят, приговаривая: «Вот теперь ты нас узнаешь, лешэнь!». Всё теперь перевернулось вверх дном. Так в деревне создается атмосфера террора. Вот это и есть то, что некоторые называют «крайностями», «перегибами», «безобразиями».
Внешне их рассуждения кажутся резонными, но в действительности они тоже ошибочны.
Во-первых, до подобных поступков крестьян довели сами же тухао, лешэнь и бесчинствующие помещики. Решительный отпор крестьяне стали оказывать лишь потому, что тухао, лешэнь и бесчинствующие помещики искони, опираясь на силу, владычествовали в деревне и терзали крестьян. Крестьянские выступления приобретают наиболее решительный характер и волнения принимают наибольший размах именно там, где тухао, лешэнь и бесчинствующие помещики проявляли наибольшую жестокость. Крестьянский глаз не ошибается. Крестьяне чрезвычайно ясно отдают себе отчёт в том, кто вреден, а кто не вреден, кто был особенно жесток, а кто — чуть помягче, кого надо наказать сурово, а кого — полегче; редко случается, чтобы наказание не соответствовало вине.
Во-вторых, революция — это не званый обед, не литературное творчество, не рисование или вышивание; она не может совершаться так изящно, так спокойно и деликатно, так чинно и учтиво. Революция — это насильственный акт, это беспощадные действия (в «КК» — «насильственный акт») одного класса, свергающего власть другого класса.
Революция в деревне — это свержение крестьянством феодально-помещичьей власти. Не прилагая величайших усилий, крестьянство не сможет свергнуть помещичью власть, прочно укоренившуюся на протяжении тысячелетий. Только могучий революционный порыв в деревне в состоянии всколыхнуть миллионные массы крестьян и вызвать эти величайшие усилия. «Крайности», о которых говорилось выше, и порождены этими усилиями крестьян, вызванными могучим революционным порывом в деревне. Во второй период крестьянского движения (период революционных действий) они совершенно необходимы. В этот период нужно установить неограниченную власть крестьян, не допускать злостных нападок на крестьянские союзы, полностью свергнуть власть шэньши, а самих шэньши повалить наземь и даже придавить ногой. Во второй период все «крайности» имеют революционное значение. Попросту говоря, в каждой деревне необходим кратковременный период террора. В противном случае будет совершенно невозможно подавить деятельность контрреволюционных элементов в деревне, свергнуть власть шэньши. Чтобы выпрямить, надо перегнуть; не перегнешь — не выпрямишь4.
Хотя рассуждения тех, кто критикует «крайности», по видимости и отличаются от рассуждений первой группы, по существу они исходят из одной и той же точки зрения: это та же помещичья теория, стоящая на страже интересов привилегированных классов. С этой теорией, препятствующей подъёму крестьянского движения и в конечном итоге подрывающей революцию, мы должны повести решительную борьбу.
Правые гоминдановцы твердят: «Крестьянское движение является босяцким движением, движением лодырей». Подобные разговоры имеют довольно широкое хождение в Чанша. В деревнях мне приходилось слышать от шэньши: «Крестьянские союзы можно создавать, но люди, работающие в них сейчас, не годятся; людей надо сменить!». Эти рассуждения ничем не отличаются от нападок со стороны правых гоминдановцев: все они сводятся к тому, что крестьянское движение, мол, организовывать можно (поскольку оно уже началось, никто не решается говорить, что организовывать его не следует), но что люди, возглавляющие сейчас крестьянское движение, не годятся. С особой ненавистью относятся шэньши к работникам низовых крестьянских союзов, называя их всех «босяками». Итак, все те, кого шэньши прежде презирали, кого втаптывали в грязь, кому не находилось места в обществе, кто не имел права слово сказать, ныне вдруг подняли голову — и не только подняли голову, но взяли власть в свои руки. В волостных крестьянских союзах (низшем звене) они — господа положения. В их руках союзы превратились в грозную силу. Они занесли свои загрубелые от работы руки над головами шэньши. Они связывают лешэнь веревками, надевают на них высокие колпаки и водят по волости (в Сянтане и Сянсяне это называется «водить по деревням», а в Лилине — «водить по межам»). Громкие беспощадные обвинения, предъявляемые крестьянами, каждодневно доносятся до ушей шэньши. Крестьяне распоряжаются и командуют всем. Раньше они были ниже всех, а теперь стали выше всех. Отсюда и разговоры, что всё перевернулось вверх дном.
Из противоположных взглядов на какое-нибудь явление или на человека соответственно вытекают и противоположные его оценки. Примером этому могут служить такие оценки, как «очень скверно» и «очень хорошо», «босяки» и «революционный авангард».
Выше уже говорилось, что крестьяне свершили революционное дело, которого долгие годы осуществить не удавалось, что крестьяне проделали важную работу по осуществлению национальной революции. Однако всё ли крестьянство принимало участие в этом великом революционном деле, в этой важной революционной работе? Нет. Крестьяне делятся на кулаков, середняков и бедняков. Отличаясь друг от друга по своему положению, эти три группы по-разному относятся и к революции. В первый период кулаки, прослышав, что армия Северного похода якобы потерпела в Цзянси полный разгром, что Чан Кай-ши якобы ранен в ногу5 и улетел обратно в провинцию Гуандун6, что У Пэй-фу7 якобы снова завладел городом Юэчжоу, пришли к выводу, что крестьянские союзы, несомненно, долго не продержатся и что с тремя народными принципами8 тоже ничего не выйдет, потому что ничего подобного никогда не бывало. И когда работники крестьянских союзов (в большинстве своём так называемые «босяки») приходили со списком членов союза к кулаку во двор и говорили ему: «Приглашаем вас вступить в крестьянский союз», — что им на это отвечал кулак? «Крестьянский союз? Я прожил здесь уже не один десяток лет, десятки лет обрабатываю землю, никаких крестьянских союзов не видывал и ведь кормлюсь же. Я бы и вам посоветовал не возиться с этим делом». Так отвечали кулаки, настроенные несколько более терпимо. А кулаки, настроенные враждебно, заявляли: «Какой там ещё крестьянский союз? Союз тех, кому головы рубить будут! Не губите людей!».
Но странное дело — крестьянские союзы всё же просуществовали уже много месяцев и даже осмеливаются выступать против шэньши. За отказ от сдачи трубок для опиума крестьянские союзы арестовывают местных шэньши и водят их на посмешище по деревням; в уездных центрах крупных шэньши даже казнили, как, например, шэньши Янь Жун-цю в Сянтане и Ян Чжи-цзэ в Нинсяне. В каждой волости до десятка тысяч крестьян с флагами, коромыслами и мотыгами организованно шли непрерывным и шумным потоком на массовые демонстрации в годовщину Октябрьской революции, участвовали в антианглийских митингах и в торжествах по случаю успехов Северного похода. Только тогда кулаки встревожились. На торжествах по случаю успехов Северного похода они услышали, что и Цзюцзян взят, и Чан Кай-ши не ранен, и У Пэй-фу в конце концов разбит. Больше того, они видели четко написанные на красной и зеленой бумаге лозунги: «Три народных принципа ваньсуй!», «Крестьянские союзы ваньсуй!», «Крестьяне ваньсуй!» и т.д. Тут кулаками овладело страшное беспокойство: «Крестьяне ваньсуй? И эти тоже стали теперь ваньсуй?»***.
И вот крестьянские союзы почувствовали себя хозяевами положения. Работники крестьянских союзов стали заявлять кулакам: «Мы вас внесем в особый список» или «Пройдет ещё месяц, и за вступление в союз будете платить и по 10 юаней!» Только тогда кулаки стали мало-помалу вступать в крестьянские союзы9, некоторые из них вносили в качестве вступительного взноса по пол-юаня и даже по 1 юаню (тогда как требовалось лишь 100 вэней), другие же добивались разрешения на вступление в союз через свои знакомых. Много есть и твердолобых кулаков, которые до сих пор не вступили в союз. Большинство кулаков, вступающих в крестьянские союзы, боится мобилизации в армию и поэтому посылает от своих семей записываться в союз 60-70-летних стариков. Вступив в союз, кулаки не проявляют желания участвовать в его работе и всегда держатся пассивно.
А середняки? Они проявляют нерешительность, считая, что революция не принесёт им особой пользы. В котлах у них всегда есть рис, никто не стучится к ним по ночам в дверь за долгами. Оки тоже размышляют над тем, бывало ли раньше что-либо подобном и наедине с собой, хмуря брови, гадают: «А удержится ли, действительно, этот крестьянский союз? Будет ли толк от трёх народных принципов?» «Вряд ли!» — решают они. Считая, что все зависит от воли неба, они думают: «Создаются крестьянские союзы… но, кто знает, угодно ли это небу?». В первый период, когда работники крестьянских союзов приходили к середнякам со списками и говорили: «Приглашаем вас вступить в крестьянский союз», те отвечали: «Не спешите!». Вступать в крестьянские союзы они начали только во второй период, когда союзы уже превратились в большую силу. В союзах они держат себя лучше кулаков, но пока не очень активны и всё ещё осматриваются. Совершенно необходимо, чтобы крестьянские союзы боролись за вовлечение середняков и усилили разъяснительную работу в их среде.
Главной силой в той жестокой и упорной борьбе, какая ведётся в деревне, неизменно являются бедняки. И на протяжении нелегального периода, и в период открытой деятельности они вели активную борьбу. Они охотнее всех идут за партией. Они — смертельные враги тухао и лешэнь и без малейших колебаний штурмуют их лагерь. Они заявляют кулакам: «Мы уже давно вступили в крестьянский союз, почему же вы ещё медлите?». А те насмешливо отвечают: «Ещё бы вам не вступать в крестьянский союз! Ведь у вас над головой — ни куска черепицы, а под ногами нет клочка земли, чтобы иголку воткнуть!». И действительно, беднякам терять нечего. Многие из них на самом деле не имеют над головой ни куска черепицы, а под ногами — клочка земли, чтобы иголку воткнуть. Почему бы им и не вступать в крестьянские союзы?
По данным обследования, в уезде Чанша бедняки составляют 70% сельского населения, середняки — 20%, помещики и кулаки — 10%. Бедняки, составляющие 70%, делятся на две группы — голытьбу10 и бедноту11. Голытьба, составляющая 20% сельского населения, — это люди, не имеющие никаких занятий, то есть не имеющие ни земли, ни денег, ни каких бы то ни было средств к существованию и вынужденные поступать в солдаты, или уходить на заработки, или побираться. К бедноте, составляющей 50% сельского населения, относятся ремесленные рабочие, крестьяне-арендаторы (за исключением богатых арендаторов) и крестьяне-полуарендаторы: они обеспечены работой лишь частично; другими словами, у них есть немного земли или небольшие средства, но плодов их труда не хватает им на пропитание: они проводят весь год в тягостных заботах. Огромная масса бедняков, составляющая 70% сельского населения, является основным костяком крестьянских союзов, авангардом в борьбе за свержение феодальных сил и славным пионером великого революционного дела, которое долгие годы оставалось незавершённым. Без бедняков («босяков» как их называют шэньши) революция в деревне никогда не могла бы получить нынешнего размаха; без них невозможно свергнуть тухао и лешэнь и завершить демократическую революцию. Являясь самым революционным элементом, беднота заняла руководящее положение в крестьянских союзах. В первый и второй периоды почти все посты председателей и членов правлений низовых крестьянских союзов были заняты бедняками (в уезде Хэншань среди работников волостных крестьянских союзов 50% составляет голытьба, 40% — беднота и 10% — нуждающаяся интеллигенция). Такая руководящая роль бедноты в крестьянских союзах совершенно необходима. Без крестьянской бедноты не было бы и революции. Не признавать бедноту — значит не признавать революцию, бить по бедноте — значит бить по революции.
Общий революционный курс, который проводит беднота, был неизменно правильным. Она подорвала престиж тухао и лешэнь, свалила наземь больших и малых тухао и лешэнь и придавила их ногой. Целый ряд её так называемых «крайностей» в период революционных действий был по существу прямой революционной необходимостью. Уездные власти, партийные комитеты12 и крестьянские союзы в некоторых уездах провинции Хунань уже допустили ряд ошибок; некоторые из них дошли до того, что по просьбе помещиков посылали солдат арестовывать работников низовых крестьянских союзов. В уездах Хэншань и Сянсян брошены в тюрьмы многие председатели и члены правлений волостных крестьянских союзов. Это чрезвычайно серьёзная ошибка; она на руку реакционерам. Чтобы убедиться в том, что это ошибка, стоит только посмотреть, в какой восторг приходят местные бесчинствующие помещики и как сгущается атмосфера реакции, когда арестовывают председателя или члена правления крестьянского союза. Мы должны бороться против контрреволюционных рассуждений о «босяцком движении», о «движении лодырей» и особенно следить за тем, чтобы не совершать таких ошибочных действий, которые помогали бы тухао и лешэнь в их борьбе против деревенской бедноты.
Правда, среди крестьян-бедняков, занимающих руководящее положение в крестьянских союзах, действительно бывали люди с недостатками, но теперь большинство их исправилось. Они сами энергично борются с азартными играми и ликвидируют бандитизм. Усиление мощи крестьянских союзов привело на местах к ликвидации азартных игр и искоренению бандитизма.
Есть места, где уже, как говорится, «на дороге не возьмут потерянного, по ночам не запирают дверей». По данным обследования уезда Хэншань, там 85% крестьян-бедняков, занимающих руководящее положение в крестьянских союзах, стали весьма положительными людьми, способными и энергичными руководителями и только 15% из них ещё не совсем избавились от некоторых дурных привычек. Последних нужно отнести к категории немногочисленных нездоровых элементов, но совершенно непозволительно вслед за тухао и лешэнь огульно обзывать всех «босяками». Для разрешения вопроса об этих «немногочисленных нездоровых элементах» существует только один путь: под лозунгом укрепления дисциплины в крестьянских союзах вести массовую работу, воспитывать таких людей, наладить дисциплину в крестьянских союзах, но ни в коем случае не посылать по собственному усмотрению солдат для ареста этих людей, не подрывать авторитета крестьянской бедноты, не лить этим воду на мельницу тухао и лешэнь. На это следует обратить особое внимание.
Люди, осуждающие крестьянские союзы, говорят, что эти союзы сделали много худого. Выше я уже указывал, что когда крестьяне бьют по тухао и лешэнь, они творят подлинно революционное дело, и ничего заслуживающего осуждения в этом нет. Крестьяне сделали очень много, и, чтобы ответить тем, кто их осуждает, нам нужно как следует разобраться во всех их действиях и посмотреть, к чему эти действия приводят. Подведу итог деятельности крестьян в различных областях за последние несколько месяцев; под руководством крестьянских союзов крестьяне добились следующих 14 крупных завоеваний.
Это — первое крупное завоевание крестьян. На первом месте в этом отношении стоят такие уезды, как Сянтань, Сянсян, Хэншань, где почти все крестьяне организованы и где, пожалуй, нет таких «глухих углов», в которых крестьяне ещё не поднялись. Второе место занимают такие уезды, как Иян и Хуажун, где организовано большинство крестьян, но есть ещё и небольшое число неорганизованных. На третьем месте стоят такие уезды, как Чэнбу и Линлин, где организовано меньшинство крестьян, а большинство пока ещё не организовано. Четвёртое место занимает находящийся под властью Юань Цзу-мина13 район в западной части провинции Хунань, куда агитация крестьянских союзов ещё не проникла и где крестьянство во многих уездах ещё совсем не организовано. В общем, впереди всех по организованности стоят уезды центральной части провинции Хунань с центром в Чанша, затем идут уезды южной части Хунани; в западной же части организация только начинается.
По данным провинциального крестьянского союза, относящимся к ноябрю прошлого года, из 75 уездов провинции Хунань в 37 уездах организованы крестьянские союзы, общее число членов которых составляет 1 367 727 человек. Из них около миллиона человек вступило в союзы в октябре и ноябре прошлого года, в период бурного роста мощи крестьянских союзов, а до сентября организованных крестьян насчитывалось всего 300-400 тысяч. В декабре и январе наблюдался сильный подъём крестьянского движения, и к концу января количество членов крестьянских союзов увеличилось по меньшей мере до 2 миллионов. Так как в большинстве случаев при вступлении в союз из каждой крестьянской семьи регистрируется только один человек, то при среднем составе семьи в 5 человек охваченная союзами масса составляет около 10 миллионов человек. Именно этот поразительный, все более быстрый рост крестьянских союзов явился причиной того, что тухао и лешэнь, чиновники — казнокрады и взяточники оказались изолированными, и изумлённое общества увидело, что на смену старому миру появился новый мир, что в деревне началась великая революция. Это — первое крупное завоевание крестьян под руководством крестьянских союзов.
Создав свои организации, крестьяне направляют первые свои действия на подрыв политического престижа класса помещиков, в особенности тухао и лешэнь, то есть на свержение власти помещиков, основанной на их общественном положении в деревне, и на установление крестьянской власти. Это самая серьёзная, самая важная форма борьбы. Она занимает основное место во второй период, то есть в период революционных действий. Без победы в этой борьбе невозможна и победа в экономической борьбе — борьбе за снижение арендной платы и ссудного процента, за землю, за другие средства производства и т.д. Не подлежит никакому сомнению, что во многих частях провинции Хунань, например в уездах Сянсян, Хэншань и Сянтань, установлена безраздельная власть крестьян, а помещичья власть полностью свергнута. Но в уезде Лилин и некоторых других уездах есть ещё места (например, в западных и южных районах уезда Лилин), где власть помещиков хотя по видимости и уступает крестьянской, в действительности скрыто противостоит власти крестьян вследствие того, что политическая борьба там ещё не достигла достаточной остроты. Нельзя сказать, что крестьяне в этих местах уже одержали политическую победу; здесь политическую борьбу необходимо вести с удвоенной энергией до тех пор, пока крестьяне не свергнут помещичью власть окончательно.
Методы, при помощи которых крестьяне наносят помещикам политические удары, в общем сводятся к следующему:
Ревизии. Ведая местными общественными средствами, тухао и лешэнь чаще всего втихомолку расхищали их и запутывали отчётность. И вот крестьяне использовали ревизии, чтобы расправиться со многими тухао и лешэнь. В ряде мест созданы ревизионные комиссии специально для привлечения к ответу тухао и лешэнь. Стоит только тухао и лешэнь увидеть такую комиссию, как их сразу охватывает дрожь. Кампания ревизий приобрела широкий размах во всех уездах, где развернулось крестьянское движение; её смысл заключается не столько во взыскании недостающих сумм, сколько в предании гласности преступлений тухао и лешэнь, чтобы таким путём лишить их политического и общественного влияния.
Штрафы. В результате ревизий были вскрыты факты злоупотреблений, зверского обращения с крестьянами в прошлом, подрывной деятельности против крестьянских союзов в настоящем, нарушений запрета азартных игр и распоряжения о сдаче трубок для опиума. Изобличенным в этих преступлениях крестьяне объявляют свой приговор: такого-то тухао оштрафовать на столько-то, такого-то лешэнь — на столько-то. Штрафуют на суммы от нескольких десятков до нескольких тысяч юаней. Разумеется, оштрафованные крестьянами тухао и лешэнь окончательно дискредитированы в деревне.
Денежное обложение. По отношению к алчным и жестоким помещикам применяется денежное обложение; собранные таким образом деньги идут на оказание помощи бедным, на организацию кооперативов, крестьянских ссудных касс и на другие нужды. Денежное обложение — тоже своего рода мера наказания, лишь несколько более мягкая, чем штраф. Немало находится и таких помещиков, которые во избежание неприятностей добровольно вносят деньги в крестьянские союзы.
«Допросы». Что касается лиц, не столь серьёзно провинившихся в подрыве крестьянских союзов словом или делом, то крестьяне группами вваливаются в их дома и учиняют допросы в не слишком строгой форме. В результате большинство таких лиц пишет «повинную», в которой даёт обязательство прекратить всякие выступления против крестьянских союзов и деятельность, направленную на подрыв их авторитета.
«Демонстрации силы». Довольно часто в домах тухао и лешэнь, проявляющих враждебное отношение к крестьянским союзам, устраиваются массовые демонстрации силы. Крестьяне в организованном порядке являются к этим людям и требуют угощения. В этих случаях дело не обходится без убоя свиней и перетряхивания запасов. Недавно в деревне Мацзяхэ уезда Сянтань толпа численностью до 15 тысяч человек рассчиталась таким образом с 6 лешэнь. За 4 дня у них было зарезано более 130 свиней. Подобные демонстрации в большинстве случаев кончаются ещё и наложением штрафа.
«Вождение в высоких колпаках». Эта мера применяется повсюду очень часто. На тухао или лешэнь надевают высокий бумажный колпак с надписью: тухао такой-то или лешэнь такой-то — и водят его на веревке в сопровождении большой толпы народа. Чтобы привлечь внимание к такой процессии, при этом бьют в гонги и несут флаги. Подобное наказание устрашает тухао и лешэнь больше всего. Тот, на кого хоть раз надели высокий колпак, окончательно теряет всякое уважение, его перестают считать за человека. Поэтому богачи обычно предпочитают уплатить штраф, чем надеть колпак. Но когда крестьяне отказывают им в такой замене, им волей-неволей приходится надевать колпак. Очень остроумно поступил один волостной крестьянский союз. Он задержал некоего лешэнь и заявил ему, что на него сегодня наденут колпак. Лешэнь почернел от страха. Но затем крестьянский союз решил не надевать на него колпак в тот день, полагая, что если надеть на него колпак сегодня, то он сразу же ожесточится и перестанет бояться наказания, и что поэтому лучше отпустить его домой, отложив наказание. Не зная, когда именно на него наденут колпак, этот лешэнь не мог успокоиться ни на один день и не находил себе места.
Заключение в уездные тюрьмы. Эта мера наказания является ещё более тяжёлой, чем надевание колпака. Арестованных тухао и лешэнь отправляют в тюрьмы при уездных управлениях и обязывают начальников уездов взять их под стражу и наказать. Теперь с заключением в тюрьму дело обстоит не так, как раньше: раньше шэньши отправляли в тюрьму крестьян, а теперь крестьяне отправляют шэньши.
Изгнание. Тухао и лешэнь, совершивших вопиющие преступления, крестьяне не склонны изгонять, а стремятся арестовать или казнить. Опасаясь ареста или казни, такие тухао и лешэнь спасаются бегством. Из уездов, где развернулось крестьянское движение, почти все крупные тухао и лешэнь сбежали, что равносильно изгнанию. Самые крупные тухао и лешэнь сбежали в Шанхай, менее крупные — в Ханькоу, помельче — в Чанша и ещё мельче — в уездные центры. Из всех этих тухао и лешэнь в наибольшей безопасности оказались сбежавшие в Шанхай. В Ханькоу, например, были арестованы и возвращены на родину трое лешэнь, сбежавших из уезда Хуажун. Бежавшим в Чанша приходится ещё труднее: они всё время живут под угрозой быть пойманными студентами из своих уездов, обучающимися в Чанша. Будучи в Чанша, я своими глазами видел, как поймали двух лешэнь. В уездных центрах укрылись самые мелкие тухао и лешэнь. Обнаружить их совсем легко, так как там крестьянских ушей и глаз очень много. О том, что крестьяне не выносят пребывания тухао и лешэнь в деревне, свидетельствуют также жалобы финансовых органов провинции Хунань на затруднения, которые они испытывают в изыскании средств вследствие того, что крестьяне изгнали богачей из деревни.
Расстрел. Эта мера применяется крестьянами совместно с остальным населением только в отношении очень крупных тухао и лешэнь. Так, например, под давлением крестьян и других кругов населения властями были расстреляны Ян Чжи-цзэ (уезд Нинсян); Чжоу Цзя-гань (уезд Юэян), Фу Дао-нань и Сунь Бо-чжу (уезд Хуажун). В уезде Сянтань начальник уезда под нажимом крестьян и других слоев населения выдал сидевшего в тюрьме Янь Жун-цю, и крестьяне расстреляли его сами. В уезде Нинсян сами крестьяне убили Лю Чжао; Пын Чжи-фань (уезд Лилин), Чжоу Тянь-цзюэ, Цао Юнь (уезд Иян) сейчас ожидают приговора «особого суда по делам тухао и лешэнь». Расстрел одного такого крупного лешэнь или тухао взбудораживает весь уезд и способствует искоренению феодальной погани. В каждом уезде насчитывается несколько таких тухао и лешэнь, а кое-где и по нескольку десятков. Нужно в каждом уезде расстрелять хотя бы нескольких тухао и лешэнь из числа наиболее жестоких и преступных. Только это является действенным средством подавления реакции. Когда сила была на стороне тухао и лешэнь, они убивали крестьян, не моргнув глазом. В волости Синьканчжэнь (уезд Чанша) начальник миньтуань**** Хэ Май-цюань командовал отрядами миньтуань десять лет. От его руки погибло около тысячи крестьян-бедняков, причём убивали их под благовидным предлогом «истребления бандитов». Начальники миньтуань в волости Иньтяньчжэнь моего родного уезда Сянтань — Тан Цзюнь-янь и Ло Шулинь — за 14 лет, с 1913 года, убили более 50 человек и ещё четверых закопали живьем. Первыми были убиты двое ни в чем не повинных нищих. Тан Цзюнь-янь сказал: «Этими двумя оборванцами откроем счёт!». Так два человека расстались с жизнью. И если тухао и лешэнь в прошлом проявляли такую жестокость, если они осуществляли в деревне белый террор, то как же можно порицать крестьян за то, что они теперь расстреляли нескольких тухао и лешэнь и осуществляют в очень небольшом масштабе террор в целях подавления контрреволюции?
Запрещение вывоза риса и взвинчивания цен на рис, запрещение скупки и укрытия риса с целью спекуляции. Это — крупное завоевание крестьян Хунани в ходе экономической борьбы за последние месяцы. Начиная с октября прошлого года беднота не дает помещикам и кулакам вывозить рис, запрещает повышать на него цены и припрятывать рис с целью спекуляции. В результате беднота полностью достигла своей цели: утечка риса из деревни совершенно прекратилась, цены значительно снизились, припрятыванию риса положен конец.
Запрещение повышения арендной платы и залога за землю и агитация за их снижение. В июле и августе прошлого года, когда крестьянские союзы были ещё слабы, помещики, действуя старым методом жестокой эксплуатации, один за другим предупреждали арендаторов о том, что они обязательно повысят арендную плату и залог за землю. Однако начиная с октября, когда влияние крестьянских союзов значительно возросло и когда крестьяне стали единодушно выступать против повышения арендной платы и залога, помещики не смеют больше заикаться об этом. После ноября, когда крестьяне стали сильнее помещиков, они пошли ещё дальше и начали агитацию за снижение арендной платы и залога. Крестьяне заявляют: «Как жаль, что прошлой осенью, когда вносилась арендная плата, крестьянские союзы ещё не были так сильны, а то арендная плата уже тогда была бы снижена». Сейчас они ведут широкую агитацию за снижение арендной платы, которая должна вноситься осенью нынешнего года; помещики, в свою очередь, пытаются разузнать, как будет проводиться снижение арендной платы. Что касается снижения залога за землю, то в уезде Хэн-шань и некоторых других уездах оно в настоящее время уже проводится.
Запрещение отнимать арендуемую землю у арендаторов. В июле и августе прошлого года помещики ещё нередко отнимали землю у одних арендаторов и передавали её другим. После октября никто из них уже не смеет так поступать. Сейчас об отнятии земли и передаче её другим арендаторам не может быть и речи; затруднения возникают лишь в тех случаях, когда помещик отказывает арендатору с тем чтобы обрабатывать землю своими силами. В некоторых местах крестьяне запрещают помещику отнимать у арендатора землю, даже если помещик намерен обрабатывать её сам. В других местах крестьяне разрешают это, если помещик действительно сам обрабатывает свою землю, но тогда возникает угроза безработицы среди арендаторов. Этот вопрос пока ещё не получил единого разрешения.
Снижение ссудного процента. В уезде Аньхуа ссудный процент уже повсюду снижен, снижение проводится и в других уездах. Однако там, где крестьянские союзы очень сильны, помещики, опасаясь «обобществления имущества», вовсе отказывают крестьянам в ссудах, и в деревнях почти нет случаев предоставления ссуд. В настоящее время снижение ссудного процента распространяется лишь на старые долги. По ним не только снижен процент, но кредиторам даже запрещается принуждать должников возвращать долги. Бедняк говорит: «Ничего, ничего, много лет ждал, подождёшь и до будущего года».
Старые органы власти в районе («ду») и волости («туань»)14, особенно в районе — административной единице, следующей по величине после уезда,- почти полностью находились в руках тухао и лешэнь. Под управлением районных органов власти состояло от 10 тысяч до 50-60 тысяч жителей. Районы имели свои вооружённые силы — миньтуань, пользовались правом самостоятельно облагать население налогами, например поземельным сбором15 и т.п., имели свою собственную юстицию — они могли, например, по своему усмотрению арестовывать крестьян, заключать их в тюрьму, допрашивать, наказывать. Лешэнь, сидевшие в этих органах власти, были буквально царьками в деревне. Крестьяне меньше считались с президентом республики, дуцзюнями6 и начальниками уездов чем с этими местными владыками; только они были подлинным «начальством»; стоило такому «начальству» кашлянуть, и крестьяне уже знали, что им нужно быть начеку. Теперь же в результате восстания в деревне могуществу помещиков всюду положен конец; разумеется, пали и все административные органы в деревне, находившиеся в руках тухао и лешэнь. Начальники районов и волостей попрятались и не осмеливаются высунуть нос; людей, обращающихся к ним по любому местному делу, такие начальники отсылают к крестьянскому союзу, заявляя: «Это меня не касается».
Когда об этих начальниках заходит речь в беседах, крестьяне с гневом говорят: «Эти-то прохвосты? Их песенка уже спета!».
Это выражение — «их песенка уже спета» — точнее всего характеризует положение старых административных органов в тех сельских местностях, через которые прокатилась волна революции.
Помещичьи вооружённые силы в центральной части провинции Хунань сравнительно малочисленны, в западной же и южной частях их больше; считая в среднем по 600 винтовок на уезд, в 75 уездах их наберётся 45 тысяч; однако в действительности их, быть может, ещё больше. В центральной и южной частях провинции Хунань, то есть в районах развитого крестьянского движения, как, например, в уездах Нинсян, Нинцзян, Люян, Чанша, Лидии, Сянтань, Сянсян, Аньхуа, Хэншань, Хэнъян, крестьянство поднялось с такой огромной силой, что помещики оказались не в состоянии справиться с ним, а помещичьи вооружённые отряды в большинстве перешли на сторону крестьянских союзов и стали на защиту их интересов. Небольшая часть помещичьих отрядов сохраняет нейтралитет, но склоняется к капитуляции перед крестьянами, например в уезде Баоцин и др. Другая, небольшая часть этих отрядов занимает по отношению к крестьянским союзам враждебную позицию (уезды Ичжан, Линьу, Цзяхэ), но в данное время терпит чувствительные удары со стороны крестьян и, по всей вероятности, в ближайшее время будет уничтожена. Вооружённые силы, вырванные из рук реакционных помещиков, будут реорганизованы в постоянные дружины подворного ополчения17, которые будут находиться в ведении новых органов самоуправления в деревне — сельских органов управления, осуществляющих власть крестьянства. Привлечение старых вооружённых сил на сторону крестьян представляет собой одну сторону работы по созданию крестьянских вооружённых сил. Другой, новой стороной этой работы является организация «собяодуй» — вооружённых пиками отрядов при крестьянских союзах. Пика «собяо» представляет собой длинный шест, к концу которого прикреплен обоюдоострый нож. В одном только уезде Сянсян имеется 100 тысяч таких пик. В других уездах (Сянтань, Хэншань, Лилин, Чанша) их количество колеблется от 30-40 тысяч до 70-80 тысяч на уезд. Во всех уездах, охваченных крестьянским движением, число отрядов «собяодуй» быстро растёт. Крестьянские отряды, вооружённые пиками, превратятся в непостоянные дружины подворного ополчения. Эти огромные отряды, вооружённые пиками, сильнее упоминавшихся выше старых вооружённых отрядов; и эта вновь нарождающаяся сила уже приводит в трепет всех тухао и лешэнь. Революционным властям провинции Хунань следует по-настоящему распространить такую форму организации вооружённых сил на более чем 20-миллионное население всех 75 уездов; нужно, чтобы каждый юноша и каждый взрослый крестьянин имел пику. Не следует ограничивать численность отрядов из опасения, что это может кого-то напугать. Надо быть слишком большим трусом, чтобы падать от ужаса при виде таких отрядов. Их боятся только тухао и лешэнь; революционерам нечего их страшиться.
Очистить уездную администрацию можно лишь при условии, если поднимутся сами крестьяне. Это уже доказал пример уезда Хайфын в провинции Гуандун и ещё нагляднее доказывает нынешний пример Хунани. В уездах, где власть узурпировали тухао и лешэнь, всякий, кто становится начальником уезда, почти всегда оказывается казнокрадом и взяточником; в уездах, где крестьяне уже поднялись, кто бы ни был начальником, работает честно. В нескольких уездах, где я побывал, начальники уездов всегда обращаются за советом по любому вопросу прежде всего к крестьянским союзам. В тех уездах, где крестьянское движение особенно сильно, слово крестьянского союза обладает прямо-таки волшебной силой. Если союз утром потребует арестовать тухао или лешэнь — начальник уезда не решится отложить это до полудня; если союз потребует арестовать в полдень — начальник не посмеет отложить арест до вечера.
На начальной стадии установления крестьянской власти в деревне начальники уездов были в сговоре с тухао и лешэнь и вместе выступали против крестьян. Когда крестьянская власть сравнялась по силе с помещичьей, начальники уездов заняли двойственную позицию: кое-что из решений крестьянских союзов они принимали, а кое-что и отвергали. То, что я говорил выше о волшебной силе слова крестьянского союза, относится уже к периоду, когда помещичья власть была полностью свергнута властью крестьян. Сейчас положение с органами власти в уездах Сянсян, Сянтань, Лилин и Хэншань таково:
Все дела решаются на совещаниях начальника уезда с представителями революционных массовых организаций. Эти совещания, созываемые начальником уезда, проводятся в уездном управлении. В некоторых уездах они называются «объединёнными совещаниями общественных и административных органов», в других — «совещаниями по делам уезда». На таких совещаниях, кроме начальника уезда, присутствуют представители различных общественных организаций — уездного крестьянского союза, уездного совета профсоюзов, уездного союза торговцев, уездного союза женщин, уездного союза учителей и служащих учебных заведений, уездного союза учащихся и уездного комитета гоминдана18. В ходе этих совещаний представители массовых общественных организаций, высказывая свои суждения, оказывают давление на начальника уезда, и тот неизменно подчиняется их воле. Таким образом, не подлежит сомнению, что в провинции Хунань в уездных органах власти может быть осуществлена демократическая система управления коллегиального типа. И по форме и по существу нынешние уездные органы власти уже значительно демократизированы. Такое положение установилось в последние два-три месяца, то есть после того, как поднявшееся повсюду в деревнях крестьянство свергло власть тухао и лешэнь. Только увидев, что старая опора выбита у них из-под ног и что они не удержатся на постах, если не найдут новой опоры, начальники уездов стали заискивать перед массовыми организациями, в результате чего и создалась охарактеризованная выше обстановка.
Судьи оказались не у дел. Судебная система в провинции Хунань организована так, что юстицией всё ещё ведает по совместительству начальник уезда, которому судья помогает вести судебные дела. Начальники уездов и их помощники наживались путём злоупотреблений при взимании налогов и сборов, путём различных махинаций при привлечении населения к повинностям для нужд армии, а также путём подлогов и вымогательства при разборе гражданских и уголовных дел. Последняя статья была для них самым постоянным и надежным источником наживы. В последние месяцы, с падением тухао и лешэнь, исчезли профессиональные ходатаи по судебным делам. А так как все дела крестьян — и большие и малые — решаются крестьянскими союзами, то судьи уездного управления оказались буквально не у дел. Судья уезда Сянсян сказал мне: «Когда крестьянских союзов не было, в канцелярию начальника уезда поступало в среднем до 60 гражданских и уголовных дел в день, а с появлением союзов — всего 4-5 дел». Начальникам уездов и их помощникам приходится мириться с тем, что кошельки у них пустеют.
Все охранники, полицейские, служители уездных управлений притаились и не решаются больше ездить по деревням и заниматься вымогательством. Раньше жители деревни боялись горожан, а теперь городские жители боятся деревенских; в особенности же их боится отвратительная свора подкармливаемых уездными властями полицейских, охранников и служителей. Они боятся ездить по деревням, а если и бывают там, то не осмеливаются уже заниматься вымогательством: они трясутся от страха при виде крестьянских пик.
Мужчины в Китае обычно находятся под властью трёх сил, представляющих целые иерархические системы, а именно: 1) государственной системы — общегосударственных, провинциальных, уездных и волостных органов власти (политическая власть); 2) родовой системы — общеродового храма предков, храма предков ответвления рода, главы семьи (родовая власть); 3) религиозной системы, представляемой: а) подземными силами — верховным владыкой ада, духами-хранителями городов и местными духами и б) небесными силами — богами и святыми, от верховного владыки неба до всевозможных духов. Все они вместе составляют систему потусторонних сил (власть религии). Женщина же наряду со всем этим находится ещё и под властью мужчины (власть мужа). Эти четыре вида власти — политическая, родовая, власть религии и власть мужа — отражают феодально-патриархальную идеологию и порядки и являются самыми страшными узами, опутывающими китайский народ, в особенности крестьянство.
Выше уже описывалось, как крестьяне свергают в деревне власть помещиков. Помещичья власть является тем стержнем, на котором держатся все перечисленные силы. Со свержением власти помещиков расшатываются и власть рода, и власть религии, и власть мужа. Там, где сильно влияние крестьянских союзов, старейшины рода и распорядители средств храма предков не смеют больше угнетать младших членов рода и расхищать средства храма предков. Самые злостные из них уже свергнуты вместе с тухао и лешэнь. Они уже не осмеливаются применять существовавшие раньше жестокие телесные наказания и казни — пороть людей, топить их, погребать заживо. Уничтожен и старый обычай, по которому женщины и бедняки не имели права участвовать в трапезах в родовом храме. В местности Байго уезда Хэншань женщины толпой явились в храм, бесцеремонно расселись там и приняли участие в трапезе, а почтенным старейшинам рода не оставалось ничего другого, как предоставить им полную волю. В другом месте в виде протеста против этого же запрета бедняки группой ворвались в храм и устроили там такое пиршество, что тухао и лешэнь — все степенные господа в длинных халатах — от страха разбежались.
С развитием крестьянского движения власть религии повсюду расшатывается. В целом ряде мест крестьянские союзы захватывают храмы и используют их в качестве помещений для союзов. Повсюду местные крестьянские союзы настаивают на изъятии имущества храмов для организации крестьянских школ и для покрытия расходов крестьянских союзов, именуя эти средства «доходами от суеверий». В уезде Лилин довольно широко распространилось движение за запрещение суеверных обрядов и за уничтожение изображений божеств; в северных районах этого уезда крестьяне запрещают носить по домам изображения божеств и собирать при этом даяния. В районе Лукоу в храме местечка Фуболин из-за недостатка места для помещения районного комитета гоминдана все изображения божеств были свалены кучей в угол храма, и это не вызвало никаких возражений со стороны крестьян. После этого число людей, устраивавших богослужения в связи со смертью родственников (поклонение духам, молитвы, проводы души), заметно сократилось. Инициатором в этом деле был председатель крестьянского союза Сунь Сяо-шань, которого теперь страшно возненавидело местное духовенство. В
Что касается власти мужа, то в бедняцких семьях она всегда была слабее, поскольку женщины в таких семьях в силу экономического положения бедноты вынуждены принимать большее участие в труде, чем женщины состоятельных классов, и поэтому они чаще получают право голоса — и даже решающего — у себя в семье. (У Дж. Сакаи в книге «Сетлеры: мифология белого пролетариата» этот отрывок изложен иначе: «Что касается власти мужа, она всегда относительно слабее среди бедных крестьян, потому, что бедная крестьянка, по финансовым причинам вынужденная больше заниматься ручным трудом, чем женщины более богатых классов, добилась бо́льших прав открыть рот, и большей возможности принимать решение в семейных делах. Они также пользуются значительной сексуальной свободой. Среди бедных крестьян браки втроём и отношения между несколькими наиболее распространены» (пер. с англ.— Лефт.Ру).) В последние годы в связи с нарастающим разорением сельского хозяйства оказалась подорванной самая основа подчинения женщины мужчине. В последнее время, с возникновением нынешнего крестьянского движения, женщины во многих местах создали союзы крестьянок (в «КК» — «союзы женщин»); настала и для них пора поднять голову, и власть мужа ослабевает (в «КК» — «расшатывается») с каждым днём. Словом, с ростом власти крестьян оказались поколебленными все феодально-патриархальные идеи (в «КК» — «вся феодально-патриархальная идеология») и порядки. Но теперь основные усилия крестьян направлены на разгром политической власти помещиков. Там, где эта задача уже решена, крестьяне начали наступление и на родовую систему, и на религию, и на существующие отношения между мужчиной и женщиной в семье; однако их наступление находится пока ещё в начальной стадии, так как покончить с этими тремя видами зла можно будет лишь после полной победы крестьян в экономической борьбе. Поэтому сейчас нам необходимо направить крестьян на решительную политическую борьбу за окончательное свержение помещичьей власти. Наряду с этим необходимо немедленно начать экономическую борьбу, чтобы коренным образом разрешить вопрос о земле и другие экономические проблемы бедноты.
Что касается родовой системы, религиозных суеверий и неправильных отношений между мужчиной и женщиной в семье, то они исчезнут сами собой с победой в политической и экономической борьбе. Если же мы станем разрушать всё это слишком напористо, грубо, не считаясь ни с чем, то тухао и лешэнь не преминут воспользоваться нашими действиями для подрыва крестьянского движения и, проводя контрреволюционную агитацию, станут кричать, что «крестьянские союзы не почитают предков», «крестьянские союзы глумятся над богами и уничтожают религию», «крестьянские союзы хотят обобществить жен». Ярким примером этого могут служить недавние факты использования помещиками крестьян в борьбе против уничтожения фигур божеств в уезде Сянсян провинции Хунань и в уезде Янсинь провинции Хубэй. Эти статуи воздвигли сами крестьяне, и наступит такое время, когда они своими же руками их сбросят, — преждевременное вмешательство со стороны тут ни к чему. В своей агитации по этому вопросу коммунисты должны держаться такой линии: «Натянуть тетиву, но стрелу не пускать»19. Надо, чтобы крестьяне сами выбросили фигуры божеств и разрушили храмы верных вдов, последовавших в могилу за мужем, и арки, воздвигнутые в честь целомудренных и почтительных жён, а подменять крестьян в этом деле — неправильно.
Мне тоже доводилось агитировать в деревне против суеверий. Я говорил:
«Веря в гороскопы, люди надеются на лучшую судьбу; веря в геомантию******, люди надеются на счастье, которое им принесут могилы предков. В нынешнем году крестьяне за несколько месяцев свалили власть тухао, лешзнь и чиновников — казнокрадов и взяточников. Разве в последние несколько месяцев всем тухао, лешэнь и продажным чиновникам вдруг изменила судьба и могилы предков внезапно перестали приносить им счастье, если до этого судьба им покровительствовала, а могилы приносили счастье? О ваших крестьянских союзах тухао и лешэнь выражаются так: «Удивительное дело! Нынче мир стал миром комитетчиков. Подумать только, куда ни плюнь — попадёшь в комитетчика». И действительно, в городе, в деревне, в профсоюзах, в крестьянских союзах, в гоминдане, в коммунистической партии — всюду есть свои члены исполнительных комитетов. Поистине мир стал миром комитетчиков. Но разве всё это тоже от судьбы и от могил предков? Удивительное дело! Судьба вдруг стала покровительствовать деревенским голодранцам, и могилы предков тоже вдруг стали приносить им счастье. Боги — что же, можете почитать их, но разве можно было свергнуть тухао и лешэнь без крестьянских союзов, только с богом воинской доблести и богиней милосердия? Жалкие это боги и жалкие богини. Вы почитали их сотни лет, а они не свергли ради вас ни одного тухао, ни одного лешэнь! Теперь вы хотите провести снижение арендной платы; но разрешите узнать, как вы собираетесь добиться этого — верой в богов или верой в крестьянские союзы?».
Эти слова заставляли крестьян смеяться.
Разве можно было бы, даже создав десять тысяч политических школ, за такой короткий срок политически просветить всех мужчин и женщин, от мала до велика, в самых затерянных деревнях, в самых глухих углах, как это сделали сейчас крестьянские союзы? Думаю, что нет. Политические лозунги «Долой империализм!», «Долой милитаристов!», «Долой чиновников-казнокрадов и взяточников!», «Долой тухао и лешэнь!» поистине летают без крыльев; они облетают бесчисленные массы деревенской молодёжи, взрослых, стариков, детей и женщин, врезаются в их сознание, а затем появляются на их устах. Если вы видите группу играющих детей и один из них, вытаращив глаза, топая ногами и размахивая руками, сердито наступает на другого, вы непременно услышите пронзительный крик: «Долой империализм!».
Однажды в районе Сянтаня дети, пасшие коров, начали играть в войну. Один из них изображал Тан Шэн-чжи, другой — Е Кай-синя20. И вот один потерпел поражение, а другой стал его преследовать. Преследовавшим был Тан Шэн-чжи, а преследуемым — Е Кай-синь. Песню «Долой империалистические державы!» поют, как известно, почти все городские дети и даже очень многие дети в деревне.
В деревне есть крестьяне, которые знают наизусть завещание Сунь Ят-сена. Они кстати и некстати применяют в повседневной жизни такие выражения из завещания, как «свобода», «равноправие», «три народных принципа», «неравноправные договоры». Как-то один человек, по виду шэньши, встретился на тропе с крестьянином и, напустив на себя важность, не захотел уступить ему дорогу. Крестьянин сердито сказал: «Ты, тухао, лешэнь! О трёх народных принципах слыхал?». Привозя овощи на продажу в город Чанша, окрестные огородники всегда терпели обиды от полиции. А теперь они нашли средство защиты: это средство — три народных принципа. Когда полицейские принимаются бить и ругать огородников, те сразу же пускают в ход для своей защиты три народных принципа — и полицейским нечего возразить. В уезде Сянтань один районный крестьянский союз не поладил из-за чего-то с волостным крестьянским союзом, и тогда председатель последнего заявил: «Мы против неравноправных договоров, которые нам навязывает районный крестьянский союз!».
Распространение политической агитации в деревнях является исключительно заслугой коммунистической партии и крестьянских союзов. Широко распространенные и доходчивые простые плакаты, рисунки, а также устные выступления оказывают на крестьян такое воспитательное воздействие, словно те обучаются в политической школе. По сообщениям товарищей, работающих в деревне, широкая политическая агитация велась в ходе трёх массовых кампаний — антианглийских демонстраций, празднования годовщины Октябрьской революции и торжеств по случаю успехов Северного похода. В этих кампаниях политическая агитация, проводившаяся повсюду, где существуют крестьянские союзы, приводила в движение целые деревни и дала большие результаты. В дальнейшем необходимо обратить внимание на использование любого повода для того, чтобы наполнять простые лозунги, о которых я говорил выше, всё более и более конкретным содержанием, делать их более ясными и доходчивыми.
Как только крестьянские союзы, руководимые коммунистической партией, установили в деревне свою власть, крестьяне стали накладывать запреты и ограничения на всё то, чего они не одобряют. Строжайшим образом запрещаются карты и другие азартные игры, а также курение опиума.
Карты. В тех местах, где крестьянские союзы приобрели большую силу, игра в карты, а также в ма-цзян и кости совершенно запрещена. В 14-м районе уезда Сянсян один районный крестьянский союз сжёг две корзины костей для мацзяна.
В деревнях в карты уже не играют, а нарушители этого запрета наказываются немедленно и без всякого снисхождения.
Другие азартные игры. Бывшие заядлые игроки теперь сами запрещают азартные игры; там, где сильна власть крестьянских союзов, всякие азартные игры, как и карты, искоренены полностью.
Курение опиума. Запрещено строжайшим образом. Когда крестьянские союзы издали приказ о сдаче трубок для опиума, никто и не посмел ослушаться. В уезде Лилин за несдачу трубки был арестован один лешэнь, и в наказание его водили по деревням.
Проводимая крестьянами кампания по «разоружению» курильщиков опиума по своей решительности не уступает кампании по разоружению войск У Пэй-фу и Сунь Чуань-фана21 армией Северного похода. «Ваньсуй» (так лешэнь в насмешку называют крестьян) «разоружили» в семьях офицеров революционной армии многих почтенных старцев, неисправимых курильщиков опиума, всю жизнь не расстававшихся с трубкой. «Ваньсуй» запрещают не только сеять мак и курить опиум, но и провозить его. В уездах Баоцин, Сянсян, Юсянь, Лилин провинции Хунань задержано и сожжено немало опиума, провозившегося из провинции Гуйчжоу в провинцию Цзянси. Это идёт вразрез с интересами финансовых органов правительства. Кончилось тем, что провинциальный крестьянский союз, учитывая необходимость обеспечения армии Северного похода довольствием, отдал низовым крестьянским союзам распоряжение «временно отсрочить проведение запрета перевозок опиума». Однако крестьяне остались этим очень недовольны.
Наряду с указанными существует ещё много других запретов и ограничений. Приведём хотя бы некоторые из них.
«Xуагу» — непристойные театральные представления. Они запрещены во многих местах.
Паланкины. Во многих уездах отмечаются случаи нападения на паланкины; это особенно относится к уезду Сянсян. Крестьяне глубоко ненавидят людей, пользующихся паланкинами, и всегда готовы избить их, но крестьянские союзы это запрещают. Работники крестьянских союзов разъясняют крестьянам: «Нападая на паланкины, вы только помогаете богачам экономить деньги, а носильщиков лишаете работы. Кому же вы вредите, как не самим себе?». Крестьяне это очень хорошо поняли и придумали другой способ наказания богачей — значительно повысили оплату труда носильщиков паланкинов.
Изготовление водки и патоки. Крестьяне повсюду запретили гнать из риса водку и варить патоку; это вызвало бесконечные жалобы владельцев винокурен и предприятий по изготовлению патоки. А в местечке Футяньпу (уезд Хэншань) гнать водку не было запрещено, но на неё была установлена такая низкая цена, что винокурни, не получая прибыли, вынуждены были прекратить работу.
Свиноводство. Количество свиней в хозяйстве ограничено, так как на их корм нужно расходовать зерно.
Птицеводство. В уезде Сянсян запрещено разводить кур и уток, но это вызвало возражения со стороны женщин. В Янтане (уезд Хэншань) разрешается иметь только трёх кур на хозяйство, а в Футяньпу — пять. Во многих местах совершенно запрещено разводить уток, так как от них ещё больше убытка, чем от кур: они не только поедают зерно, но и губят всходы риса.
Пиршества. Богатые пиршества запрещены повсюду. В местечке Шаошань (уезд Сянтань) постановили подавать гостям только блюда, приготовленные из кур, рыбы и свинины. Запрещено приготовление блюд из бамбуковых побегов, морской капусты и «южной» вермишели. В уезде Хэншань обед должен состоять не более чем из 8 блюд. В 3-м Восточном районе уезда Лилин разрешается подавать на стол только 5 блюд; во 2-м Северном районе — 3 мясных блюда и 3 растительных; в 3-м Западном районе запрещено устраивать угощения в дни празднования Нового года. В уезде Сянсян запрещено подавать гостям лапшу с яйцами, хотя это отнюдь не слишком роскошное угощение. Когда во 2-м районе уезда Сянсян на одной свадьбе устроили такое угощение, толпа крестьян ввалилась в дом нарушителя запрета и превратила всё угощение в месиво. В Цзямучжэне (уезд Сянсян) воздерживаются от изысканных блюд и для жертвоприношений предкам используют только фрукты.
Рабочий скот. Буйвол или корова — сокровище крестьянина. Изречение «убивший корову сам в будущей жизни станет коровой» стало буквально религиозной заповедью, поэтому рабочий скот убивать нельзя. Пока крестьяне не пришли к власти, они могли действовать лишь религиозными доводами и были не в силах запретить убой рабочего скота. Когда крестьянские союзы выросли, они взяли под свой контроль также и рабочий скот, запретив его убой и в городе. В городе Сянтань, где раньше было 6 лавок, торговавших говядиной, теперь 5 закрылись, а в оставшейся одной лавке продаётся только мясо прирезанных ослабевших или негодных для работы буйволов и коров. Во всем уезде Хэншань убой рабочего скота категорически запрещён. Когда у одного крестьянина корова сломала себе ногу, этот крестьянин не осмеливался прирезать её, пока не получил разрешение крестьянского союза. Когда в городе Чжучжоу торговая палата, не задумавшись о последствиях, зарезала корову, крестьяне пришли в город и потребовали наказания виновных; торговой палате пришлось уплатить штраф, принести извинения и устроить сожжение хлопушек*******.
Бродяжничество. В уезде Лилин запрещено ходить по домам славить весну, славить местных духов, распевать песни под аккомпанемент кастаньет, выпрашивая подаяние. В различных уездах эти виды нищенства либо запрещены, либо исчезли сами собой, так как никто больше ими не занимается. Раньше существовали ещё так называемые «нищие-вымогатели», или «бродяги», обычно совершавшие всякие бесчинства, но теперь и им пришлось подчиниться крестьянским союзам. В Шаошане (уезд Сянтань) есть храм бога дождя, в котором издавна собирались бродяги, не признававшие никакой власти, но с возникновением крестьянских союзов все они куда-то скрылись. В этом же районе крестьянский союз волости Хути задержал трёх бродяг и заставил их таскать глину и обжигать кирпичи.
Постановлено также запретить излишества во время новогодних визитов.
Наряду с этим в различных местах введено очень много мелких запретов: например, в уезде Лилин запрещено устраивать шествия и возжигать курения в честь духов, преподносить знакомым дорогие продукты и сласти, сжигать бумажные одежды в день поминовения предков и наклеивать на двери под Новый год изображения святых, охраняющих дом от злых духов. В местности Гушуй уезда Сянсян запрещено курение кальяна, во
Этими запретами преследуются две важные цели: 1) борьба с вредными социальными привычками — такими, как игра в карты и другие азартные игры, курение опиума, — возникшими в условиях гнусного политического господства помещиков и исчезающими с падением помещичьей власти; 2) защита от эксплуатации со стороны городских купцов.
Такая защита осуществляется, например, путём запрещения устраивать пиршества, покупать дорогие продукты и сласти и т.д. В условиях дороговизны промышленных товаров и низких цен на сельскохозяйственные продукты крестьяне терпят крайние лишения и их жестоко эксплуатируют купцы; для самозащиты крестьяне вынуждены ограничивать себя во всём. Что же касается упомянутого выше запрещения вывозить рис, то оно вызвано тем, что у бедняков своего риса недостаточно, они вынуждены прикупать его на рынке и поэтому не допускают взвинчивания цен на продовольствие. Всё это вызвано обнищанием крестьян и противоречиями между городом и деревней, а отнюдь не означает бойкота крестьянами промышленных товаров или отказа торговать с городом из приверженности к теории «исключительности культуры Востока»22.
В целях защиты своих экономических интересов крестьянам необходимо создавать потребительские кооперативы для организации совместных закупок товаров. Необходима также помощь правительства в деле создания крестьянскими союзами кредитной (ссудной) кооперации. Тогда крестьянам, конечно, не придется прибегать к запрещениям вывоза риса для ограничения цен на продовольствие, не придётся бороться в порядке защиты своих экономических интересов против проникновения в деревню некоторых промышленных товаров.
Я думаю, что начиная с Юя и Тана, Вэнь-вана и У-вана******** и кончая императорами маньчжурской династии и президентами Китайской республики в Китае не было ни одного правителя, который обладал бы такой могучей силой, какую проявляют сейчас крестьянские союзы в деле ликвидации бандитизма. Там, где сильны крестьянские союзы, бандитов нет и в помине. Замечательно, что во многих местах не осталось даже мелких воришек, промышлявших кражей овощей с огородов. Кое-где мелкие воры ещё существуют, но бандитизм ликвидирован во всех уездах, в которых мне пришлось побывать, — даже там, где раньше было очень много бандитов. Это объясняется следующими причинами:
Бандитам стало негде скрываться, так как повсюду имеются члены крестьянских союзов; «длинные пики» и «короткие дубинки» собираются сотнями по первому зову.
С развитием крестьянского движения цены на рис резко снизились: весной прошлого года 1 дань риса (неочищенного) стоил 6 юаней, а зимой — уже всего 2 юаня; положение с питанием населения стало значительно легче.
Члены тайных обществ23 вошли в крестьянские союзы и там открыто и законными путями проявляют свою смелость и выражают накопившееся у них недовольство; таким образом, исчезла надобность в существовании тайных организаций «гор, храмов, фимиамов и вод»24. Крестьяне уже достаточно излили свой гнев на угнетавших их тухао и лешэнь, обложив их тяжёлыми сборами и штрафами и прирезав их свиней и овец.
Во время вербовки в армию многие «забубённые головушки» ушли в солдаты.
В результате всего этого с возникновением крестьянского движения бандитизм совершенно исчез. Эту сторону деятельности крестьянских союзов одобряют даже шзньши и богачи. Они говорят: «Крестьянские союзы? По совести говоря, и от них есть кое-какая польза».
Запрещением азартных игр и курения опиума, а также ликвидацией бандитизма крестьянские союзы завоевали всеобщую симпатию.
Пока страна ещё не объединена, пока не свергнуты силы империализма и милитаристов, невозможно избавить крестьян от тяжёлого бремени государственных налогов, или, другими словами, от бремени военных расходов революционной армии. Однако с подъёмом крестьянского движения и падением власти тухао и лешэнь тяжелые поборы — как, например, поземельный сбор, — которыми крестьяне облагались, когда сельская администрация находилась в руках тухао и лешэнь, ликвидированы или по меньшей мере снижены. Это тоже следует считать одной из заслуг крестьянских союзов.
В Китае культура испокон веков была достоянием помещиков; крестьянам она была недоступна. Вся эта помещичья культура обязана своим существованием крестьянам, так как всё то, из чего она складывается, создано кровью и потом крестьян. Процентов 90 населения Китая ещё не приобщилось к культуре, не получило никакого образования. Подавляющее большинство этих людей составляют крестьяне.
С падением власти помещиков в деревне началось движение крестьян за культуру. Посмотрите, с каким энтузиазмом крестьяне, всегда ненавидевшие школы, открывают теперь вечерние школы. Раньше крестьяне никак не могли свыкнуться с «заморскими школами». Ещё когда я учился и приезжал в родные места, мне приходилось наблюдать выступления крестьян против «заморских школ», но тогда я дул в одну дудку со всеми «заморскими» учащимися и «заморскими» преподавателями и тоже защищал эти школы; мне казалось, что крестьяне несколько неправы. Только в 1925 году, прожив полгода в деревне, будучи уже коммунистом, обладая марксистским мировоззрением, я понял, что ошибался и что крестьяне были правы. Учебники, применявшиеся в сельских начальных школах, были построены полностью на городской тематике и не отвечали нуждам деревни. Учителя начальных школ относились к крестьянам очень плохо: они не только не помогали крестьянам, а, напротив, своим поведением восстанавливали крестьян против себя. Поэтому крестьяне предпочитали казённым школам (которые они называли «заморскими») частные школы старого типа (эти школы они называли «китайскими»), а преподавателям казенных начальных школ предпочитали частных учителей.
Теперь крестьяне повсюду создают свои вечерние школы, называя их крестьянскими школами. В одних местах такие школы уже открыты, в других ведётся подготовка к их открытию. В среднем на каждую волость приходится одна школа. Крестьяне создают их с огромным энтузиазмом, и только такие школы они считают по-настоящему своими. Средства на содержание вечерних школ берутся из «доходов от суеверий», из средств храмов предков и из свободных доходов от других общественных земель и имуществ. Уездные отделы просвещения рассчитывали обратить эти средства на казённые, то есть на «заморские» школы, не отвечающие потребностям крестьян; крестьяне же хотели использовать их для крестьянских школ. В результате споров средства делились между сторонами, а в некоторых местах целиком передавались крестьянам. С развитием крестьянского движения быстро поднялся культурный уровень крестьян. Недалеко то время, когда повсюду в провинции возникнут десятки тысяч сельских школ. Это уже не болтовня интеллигентов и так называемых «деятелей просвещения» о «всеобщем обучении», которое, сколько они ни шумели, оставалось пустым звуком.
Крестьяне испытывают самую подлинную нужду в организации кооперативов, особенно потребительских, сбытовых и кредитных. Когда крестьянин покупает товары, его эксплуатирует купец, когда он продает продукцию своего хозяйства, его прижимает тот же купец, а когда он берет ссуду рисом или деньгами, его жестоко эксплуатирует ростовщик. Поэтому крестьянин кровно заинтересован в разрешении проблем закупки, сбыта и кредита. Зимой прошлого года, когда из-за военных действий на реке Янцзы торговые связи были прерваны и в провинции Хунань вздорожала соль, крестьяне организовали много кооперативов для удовлетворения своей нужды в соли.
В связи с тем, что помещики отказывают крестьянам в ссудах, во многих местах делаются попытки организовать ссудные кассы. Главное затруднение сейчас заключается в отсутствии подробного нормального устава таких организаций. Организации, созданные на местах по инициативе самих крестьян, зачастую не соответствуют принципам кооперации, поэтому работники крестьянского движения всё время настойчиво требуют устава. При соответствующем руководстве кооперативное движение может по мере роста крестьянских союзов развиваться повсюду.
Эта работа тоже составляет заслугу крестьянских союзов. До возникновения крестьянских союзов дороги в сельских местностях были чрезвычайно запущены. Не имея средств, ремонтировать дороги было невозможно, а богачи денег не давали, и дороги обрекались на разрушение. Если где-нибудь и проводился некоторый ремонт, это делалось в порядке благотворительности: у людей, желающих «совершить благодеяние, которое зачтётся на том свете», выпрашивались гроши, и на эти гроши прокладывались узкие и плохие дороги. С появлением крестьянских союзов был издан приказ, обязывающий каждого помещика, владения которого прилегают к дороге, отремонтировать свой участок дороги, причем в зависимости от местных потребностей в каждом случае устанавливалась ширина дороги — три чи, пять чи, семь чи или один чжан. Когда приказ издан, кто посмеет ему не подчиниться? Вскоре появилось много удобных дорог. Это уже не благотворительность, а принуждение, но с этим небольшим принуждением получилось, право же, совсем неплохо.
Точно так же обстояло дело и с дамбами; бесчеловечный помещик думал только о том, как бы содрать с арендатора побольше, и не хотел истратить нескольких грошей на ремонт дамбы, обрекая таким образом пруды на высыхание, а арендаторов — на голодную смерть. Ему бы только собрать арендную плату. Но вот появились крестьянские союзы и стали, не церемонясь, издавать приказы, принуждающие помещиков производить ремонт дамб. Если помещик отказывается, крестьянский союз невозмутимо заявляет ему: «Хорошо! Раз вы не хотите сами ремонтировать, то вносите рис, по одному доу за каждый рабочий день одного человека!». Но так как помещику это невыгодно, он спешит отремонтировать дамбу сам. Так многие прежде запущенные дамбы приведены в исправное состояние.
Таковы 14 завоеваний, которых добились крестьяне под руководством крестьянских союзов. Подумайте сами, читатель, есть ли хоть в одном из них что-нибудь плохое по духу, по революционному значению? Я думаю, что отрицательно отнесутся к ним только тухао и лешэнь! Весьма странно выглядит сообщение из Наньчана25, гласящее, что гг. Чан Кай-ши и Чжан Цзин-цзян26 относятся к действиям крестьян провинции Хунань очень неодобрительно, а лидер правых в провинции Хунань Лю Юэ-чжи27 и его компания, солидаризируясь с ними, заявляют: «Ведь это — настоящая большевизация!». А я считаю так: разве можно было бы говорить о национальной революции, если бы не было этой минимальной доли большевизации? Не напоминают ли каждодневные словесные призывы к «пробуждению народных масс» и смертельный испуг, когда эти массы действительно поднимаются, известную историю о любви Е-гуна к драконам?28
* Шэньши — своеобразное сословие, сложившееся в феодальном Китае. Шэньши (дословно «мужи, носящие чиновный пояс»), «именитые люди» — та часть деревенских богатеев, которая, владея землями, нередко обладая «учеными» званиями, полученными на особых государственных экзаменах, и занимая чиновничьи должности, составляла правящую верхушку старой китайской деревни.
Сословие шэньши не было однородным; оно состояло из самых жестоких эксплуататоров крестьянства — лешэнь (дословно «злые шэньши»; см. примечание на стр. 19), средних помещиков и богатеев, группировавшихся вокруг лешэнь и уездных властей, мелких или обедневших помещиков и старых китайскпх интеллигентов. Название «шэньши» ранее было принято переводить английским словом «джентри» (gentry).
** Цинская (маньчжурская) династия правила Китаем с 1644 по 1911 год.
*** «Ваньсуй» дословно означает «10 тысяч лет». Употребляется как возглас «да здравствует!», «ура!» Это же слово ранее употреблялось как обращение к государю, подобно русскому «ваше величество»; отсюда игра слов: «крестьяне ваньсуй?», то есть «и крестьяне уже стали государями?».
**** Миньтуань — вооружённые отряды, содержавшиеся на средства помещиков и использовавшиеся последними для охраны своих интересов и подавления крестьянского движения.
***** Бао-гун — судья, живший в XI веке и прославившийся своей неподкупной честностью; почитался как божество справедливости.
****** Геомантия — система суеверных представлений о влиянии местности и стран света на жизнь и судьбу человека. К услугам геомантов в Китае прибегали при выборе места для могилы, для постройки дома и т.д.
******* В Китае с давних времен существует обычай сжигать начинённые порохом хлопушки во время многих народных празднеств, религиозных церемоний и по случаю некоторых событий общественного значения.
******** Юй и Тан — легендарные правители Китая в III и II тысячелетиях до нашей эры. Вэнь-ван в китайской исторической литературе считается правителем княжества Чжоу, а его сын У-ван — завоевателем государства Инь и первым государем чжоуской династии (
1 Провинция Хунань была в тот период главным очагом крестьянского движения в стране.
2 Чжао Хэн-ти был агентом бэйянской клики милитаристов и правил провинцией Хунань. В 1926 году власть его была свергнута в результате действий армии Северного похода.
3 Синьхайская революция, то есть революция 1911 года, привела к свержению деспотической цинской (маньчжурской) династии. 10 октября 1911 года часть Новой армии, находившаяся под воздействием буржуазных и мелкобуржуазных революционных организаций, подняла восстание в г. Учане. Восстание распространялось из одной провинции в другую, и вскоре маньчжурская династия Цин пала. 1 января 1912 года в г. Нанкине было создано временное правительство Китайской республики; временным президентом республики был избран Сунь Ят-сен. Революция 1911 года одержала победу благодаря союзу буржуазии с крестьянством, рабочими и городской мелкой буржуазией. Однако в результате того, что соглашательский по своему характеру блок, возглавлявший революцию, не дал крестьянам ничего реального и уступил давлению империализма и феодальных сил, власть оказалась в руках бэйянского милитариста Юань Ши-кая, и революция в конечном счёте потерпела поражение.
4 Поговорка «Выпрямляя, перегнуть…» означает, что люди при исправлении ошибок заходят слишком далеко; в прежнее время эта поговорка часто использовалась, чтобы связывать людей по рукам и ногам, позволяя им только исправлять старые общественные нормы, а отнюдь не ломать их. Действия в пределах исправления старых норм назывались правильными, «прямыми», действия же, полностью ломающие старые нормы, назывались «перегибами». Это — теория реформистов, оппортунистов в революционных рядах. Товарищ Мао Цзэ-дун осуждает здесь реформистские теории подобного рода. «Чтобы выпрямить, надо перегнуть; не перегнёшь — не выпрямишь» имеет в данном тексте следующее значение: для того, чтобы покончить со старыми, феодальными порядками, необходимо применять методы революционного действия масс, а не реформистские методы поправок.
5 В период зимы 1926 года и весны 1927 года, когда армия Северного похода достигла бассейна реки Янцзы, контрреволюционное лицо Чан Кай-ши ещё не было достаточно разоблачено и крестьянские массы всё ещё считали его революционером; помещики же и кулаки были им недовольны и распространяли слухи, будто армия Северного похода терпит поражения, а Чан Кай-ши ранен в ногу.
Как контрреволюционер Чан Кай-ши был полностью разоблачен лишь после того, как, совершив 12 апреля 1927 года контрреволюционный переворот в Шанхае и других местах, он учинил расправу над рабочими, стал подавлять крестьянское движение и преследовать коммунистическую партию. С этого момента помещики и кулаки начали поддерживать Чан Кай-ши.
6 Провинция Гуандун была первой базой революции в период первой гражданской революционной войны.
7 У Пэй-фу — один из известных представителей бэйянской клики милитаристов. Как и Цао Кунь, который в 1923 году путём подкупа и взяток добился избрания в президенты, У Пэй-фу принадлежал к чжилийской клике бэйянских милитаристов; он выдвигал Цао Куня как лидера этой клики. Современники называли их общим именем «Цао У». Нанеся в 1920 году поражение Дуань Ци-жую, принадлежавшему к аньхуэйской клике милитаристов, У Пэй-фу занял руководящее положение в правительстве бэйянских милитаристов, действуя в качестве агента англо-американского империализма.
7 февраля 1923 года он учинил жестокую расправу над бастовавшими рабочими Пекин-Ханькоуской железной дороги.
В 1924 году он потерпел поражение в чжили-мукденской междоусобной войне с Чжан Цзо-линем и лишился власти в Пекине. Однако в 1926 году под давлением японских и английских империалистов он вступил в союз с Чжан Цзо-линем, что позволило ему снова появиться на сцене. У Пэй-фу был первым врагом, которого разгромила армия Северного похода после выступления из провинции Гуандун в 1926 году.
8 Три народных принципа — основные принципы программы, выдвинутой Сунь Ят-сеном для китайской буржуазно-демократической революции: национализм, народовластие и народное благоденствие. В 1924 году в «Манифесте
9 Допускать кулаков в крестьянские союзы не следовало. В период 1927 года крестьянские массы этого ещё не знали.
10 В категорию «голытьбы», о которой говорит товарищ Мао Цзэ-дун, входят батраки (сельские пролетарии) и деклассированные элементы деревни.
11 Здесь имеются в виду сельские полупролетарии.
12 Речь идет об уездных комитетах гоминдана того времени.
13 Юань Цзу-мин — гуйчжоуский милитарист, хозяйничавший в то время в западной части провинции Хунань.
14 «Ду» и «туань» в провинции Хунань означают соответственно «район» и «волость». Старые административные органы в «ду» и «туань» были орудием помещиков, которые использовали их для закрепления своего господства над крестьянами.
Правители «ду» и «туань» назывались «главой ду» («ду-цзун») и «главой туань» («туанъцзун»).
15 Речь идёт о том, что органы власти, находившиеся в руках тухао и лешэнь, жестоко эксплуатируя крестьян, не ограничивались взиманием установленных налогов на землю и дополнительно облагали каждый му земли поземельным сбором.
16 «Дуцзюнями» назывались военачальники, поставленные господствующей кликой бэйянских милитаристов в каждой провинции. Дуцзюнь обладал всей полнотой военной и политической власти в провинции и фактически был диктатором провинции. Действуя в сговоре с империалистами, дуцзюни поддерживали в своих вотчинах военно-феодальные порядки.
17 Постоянные дружины подворного ополчения — одна из разновидностей сельских вооружённых организаций того времени. Слово «подворного» означает, что почти каждый двор был обязан принимать участие в ополчении. После поражения революции в 1927 году подворное ополчение во многих местах оказалось в руках помещиков и превратилось в контрреволюционные вооружённые организации.
18 Во многих местах уездные комитеты гоминдана действовали в то время под руководством Уханьского ЦИК гоминдана; многие из них представляли собой организации, проводившие в жизнь три основные политические установки Сунь Ят-сена — союз с Россией, союз с коммунистической партией и поддержка крестьян и рабочих — и были органами революционного блока коммунистов, левых гоминдановцев и других революционных элементов.
19 Это изречение принадлежит Мын-цзы (китайский философ IV века до н.э.). Общий смысл его заключается в следующем: опытный стрелок из лука, обучая других, только натягивает тетиву, но не пускает стрелу, хотя и делает вид, будто вот-вот пустит её. Эта цитата используется автором для того, чтобы указать коммунистам, что они должны сначала пробудить политическое сознание крестьян и потом выжидать, пока крестьяне сами, добровольно и по собственной инициативе, отбросят религиозные суеверия и другие вредные обычаи и предрассудки, а не добиваться этого методами приказов и директив. Коммунисты не должны в этом отношении подменять крестьян.
20 Тан Шэн-чжи — генерал, в период Северного похода сражавшийся на стороне революционеров; Е Кай-синь — генерал из клики бэйянских милитаристов, боровшийся против революции.
21 Сунь Чуань-фан — милитарист, управлявший в то время пятью провинциями Юго-Восточного Китая, палач, подавивший восстание шанхайских рабочих. Основные его силы были зимой 1926 года разгромлены армией Северного похода в районе Наньчан — Цзюцзян (провинция Цзянси).
22 Теория «исключительности культуры Востока» — реакционная теория, сторонники которой настаивают на сохранении отсталой системы сельскохозяйственного производства и феодальной культуры Востока и противятся использованию достижений современной науки.
23 См. примечание 15 к работе «О классах китайского общества».
24 «Шань» (гора), «тан» (храм), «сян» (фимиам) и «шуй» (вода) — слова, фигурировавшие в названиях некоторых сект, входивших в ранние тайные общества.
25 Город Наньчан был занят армией Северного похода в ноябре 1926 года. В Наньчане Чан Кай-ши, использовав благоприятный момент, учредил свой главный штаб. Собрав правых гоминдановцев и некоторых политиканов из бэйянской клики милитаристов, он вместе с ними вступил в сговор с империалистами и подготовлял в Наньчане контрреволюционный заговор для выступления против революционного тогда Уханя. В конце концов Чан Кай-ши 12 апреля 1927 года произвёл в Шанхае контрреволюционный переворот, сопровождавшийся волной репрессий, и таким образом предал революцию.
26 Чжан Цзин-цзян — один из главарей правых гоминдановцев и главный советник Чан Кай-ши.
27 Лю Юэ-чжи — лидер общества «Цзошэ», главной антикоммунистической организации того времени в провинции Хунань.
28 В книге Лю Сяна «Синь Сюй», написанной в эпоху ханьской династии, есть рассказ о Е-гуне, любившем драконов:
«Е-гун любил драконов: его оружие, инструменты и резьба в доме — всё было сделано в виде драконов. Об этом узнал настоящий дракон, спустился с небес и заглянул в окно к Е-гуну, а хвост просунул в дверь. Увидев дракона, Е-гун побросал всё и пустился бежать, не помня себя от страха, в глазах у него потемнело. Оказалось, что Е-гун вовсе не любил драконов, а любил только всё то, что походило на дракона».
Товарищ Мао Цзэ-дун уподобляет здесь Е-гуну чанкайшистов, которые болтали о революции, а в действительности страшились революции, были против революции.
Мао Цзэ-дун. Избранные произведения. Том 1. — М., Издательство иностранной литературы, 1952. — сс.